— Она спит. Пришла грустная. Долго ходила и плакала… И, наконец, уснула.
Сон ее был беспокойным. Она то металась из стороны в сторону, то затихала, сжавшись в комочек, то всхлипывала, то улыбалась. Аттила, присев к ней на ложе, долго смотрел в ее горящее розовым огнем лицо.
— Лепеста, — наконец позвал он.
И открылись, подернутые туманом сна, два синих озерца. И улыбка тронула их. И веки с длинными и загнутыми ресницами снова сомкнулись. И со всхлипом вздохнув она повернулась на другой бок.
— Лепеста, — снова позвал он.
И вдруг, взвившись, она села и… И над озерками уже не было тумана. Они светились солнцем.
— Варвар! — шопотом выдохнула она.
И взяв в ладони ее лицо, Аттила с ласковой укоризной спросил:
— Ты зачем ушла от меня?
— Ночь кончилась, милый…
— Ночь, но не жизнь, Лепеста.
Неожиданно, словно невпопад, но тронув за самое живое, что обнажилось этой ночью за трещиной его окостеневшего сердца, она сказала:
— Я искала тебя. И наконец нашла.
И он ее понял. И, крепко обняв и теребя губами горячее ухо, произнес:
— Да, Лепеста. Я потерялся. Мне так всегда казалось. И ты отыскала меня. И я нашел себя.
— Ты очень медленно шел ко мне, Варвар! — не без отчаяния крикнула она.
— Я не знал, что ты здесь. Я бы поспешил.
— Ты подневольный человек, Варвар. Мерзкий Аттила тебя снова уведет в кровавые свалки… И мы опять потеряемся. И навсегда.
— Девочка моя! — воскликнул он. — Я не потеряю тебя. Я заберу тебя отсюда.
И обернув Лепесту покрывалом, Аттила поднял ее на руки и понес к выходу.
— Варвар, ты куда?!.. Дай одеться мне!
Она вырывалась из его рук, а он еще крепче прижимая ее к себе и шагал с ней по замку на глазах удивленной челяди. Никто и никогда не видел царя несущего женщину. Да которая, притом, отбивалась от него и называла еще «варваром» и «сумасшедшим». А он смеялся. А он целовал ее. А потом ему вместе с непокорной ношей помогли взобраться на коня. И удивленно таращившийся на хозяина скакун, понес их к глухому урочищу, где бил чистый родник. Из-за широких плеч Аттилы развевались золотой гривой тяжелые пряди волос Лепесты.
— Как прекрасно жить! Как прекрасна жизнь! — говорила она, прижимаясь щекой к его бороде.
— У жизни твое лицо. Твое тело. Твои груди. Твои губы, — разрываясь от радости по-громовому кричал и смеялся он.
Он не отпустил ее, и тогда, когда послушный конь встал неподалеку от растеленной на траве скатерти. Он соскочил с него вместе с ней и, усадив на подушки, сел рядом.
— Варвар, — влюбленно глядя на него, говорила Лепеста, — ну что мне теперь делать? Так в покрывале и сидеть?
— Сейчас тебе все принесут, — успокоил он и хлопнул в ладоши.
Выхватив из рук стражников тюк с одеждой Лепеста скрылась за кустами, где, изливаясь хрусталем, звенел родник. Ее не было долго. Целую вечность. Аттила успел переговорить с начальником стражи. Отдать через него своим военачальникам приказы.
— И еще одно дело, — сказал он.
— Пока я здесь, передай лично Дагригилле, пусть подготовит грамоту ее отцу о том, что я призываю его владеть своими землями и племенами. И отныне присоединяю к его владениям земли и племена покойного мужа их дочери. Грамоту привезешь мне сюда.
А Лепесты все не было и не было.
— Лепеста, я умру с голода, — крикнул он.
— Уже иду… Уже иду…
И она вышла к нему, как вчера вошла в шатер. Высоко поднятая голова, надменный взгляд… И Аттила также, как вчера, порывисто ринулся к ней, но в отличии от вчерашнего, нежно взяв за руку, спросил:
— Как зовут тебя, красавица?
— Лепеста…
Аттила, вскинув ее на руки, понес к уставленной яствами скатерти. Она обвила его мощную шею.
— Ты пахнешь кострами, Варвар…
После трапезы, прошедшей в шутках и в беззаботном смехе, Аттила спросил:
— Лепеста, милая, что бы тебе хотелось больше всего на свете?
— Вечности, — не задумываясь сказала она.
— Это выше моих сил, родная. Но… — он хитро взглянул на Лепесту, — у меня есть кое-что от нее.
И Аттила снял с шеи массивную золотую цепь, на которой висела крупная, круглой формы, камея… Взяв в руку камею, он сказал:
— Она из камня, упавшего с неба. В середину его ювелир вкрапил бриллианты… Посмотри. Они тебе напоминают что-нибудь? — спросил он.
— Да. Я ясно вижу ладонь. Она словно машет.
— Здесь у меня точь в точь такое же родимое пятно, — задрав голову Аттила показал на свое горло.
— Ой, и правда, — удивилась Лепеста.
— Золото, милая, ерунда. Оно может потускнеть, его можно расплавить. А вот бриллианты невозможно ни разбить, ни расплавить. И пусть пройдут тысячи лет, они не только не потускнеют, а, наоборот, станут гореть еще ярче.
— Я слышала о таких камнях. Им цены нет, — сказала Лепеста.
— Теперь я дарю тебе их. Вместе с цепью.
— Спасибо, Варвар, — чмокнув его в бороду, воскликнула она.
Накинув подарок на себя Лепеста тут же принялась снимать его. И они дружно расхохотались. Камея висела у ней между ног.
— Ничего, я сейчас укорочу цепь, — пообещал Аттила и ловко, одну за другой отстегнул из нее золотые колечки.
Теперь камея висела на уровне груди.
— Лепеста, у меня к тебе просьба. Никогда не снимай ее. Чтобы, когда я к тебе приходил, меня встречала вот эта бриллиантовая ладошка… Теперь она действительно не имеет цены.
— Хорошо, — сказала она, прильнув к нему, и шепнула:
— Мой милый Варвар, только ты часто, а, главное, надолго не уходи.
— И последнее, Лепеста, — угрюмо сказал он. — Я тебе дал слово… И я хочу сдержать его. Я возвращаю твой кинжал… Возьми.
Не веря ушам своим, она переспросила:
— Ты не шутишь, Варвар?
Он покачал головой. И отхлынула от лица ее кровь. И серый туман лег на синие озерца. И осеклось дыхание ее.
— Ты отдаешь меня слюнтявому Аттиле?
Лепеста с ужасом смотрела вперед, за его спину. К ним стремительно приближались два всадника. Начальник стражи и Дагригилла. Аттила обернулся. И воину, привыкшему реагировать быстрей, чем мысль его противника, этого было достаточно, чтобы оценить ситуацию и успеть перехватить руку Лепесты, уже наносившей удар себе в грудь. И Аттила понял, что успел. И понял, какую трагическую глупость он чуть не совершил.
— Оставь меня, Варвар! — крикнула она.
— Ни за что!
И повалив ее, горячо зашептал:
