принадлежал нам? Разве ты сидел в концлагере, как наши противники?! Разве ты протестовал против подлостей, которые творились?! Что ты делал согласно твоей программе?
Он сказал очень тихо:
— Разве быть человеком — так уж мало в эпоху, когда другие состязались в том, чтобы им не быть? Ты меня осудила. — Он улыбнулся. — Смешно, что меня осудила именно ты, и лишь за то, что я не спрашивал о прошлом. А может быть, ты права? Да. Мы, безусловно, слишком мало спрашиваем. Но я любил тебя. Мог ли я хоть на минуту подумать, что твои руки производили се-лек-ци-ю?! Черт возьми! Слово-то какое! Селекция! — Помолчав, он добавил: — Ты упрекаешь меня именно за то, что я любил тебя.
Он сел в кресло и опустил голову. Лиза как-то сразу поникла.
— Меня заставили… Вальтер… Я не сумела быть героиней!
Не меняя позы, он ответил:
— Странно! Эти слова мне очень знакомы. Не говорил ли я нечто подобное мистеру Бредли? Действительно. Я не был одним из твоих узников, потому что говорил, как и ты: я не рожден героем. Так же, как и ты… Значит ли это, что я мог очутиться… рядом с тобой? В той же роли?
Тут Лиза потеряла самообладание и с плачем бросилась на диван.
— Вальтер, — повторяла она сквозь слезы, — Вальтер…
Он встал и двинулся к 'двери, словно намереваясь убежать. Но не ушел, а лишь скаеал умоляюще:
— Лиза, не усложняй всего еще больше. Поверь, мне тоже тяжело. Я женился не на бывшей эсэсовке, а на хорошей немецкой девушке, немало выстрадавшей во время войны. Ты понимаешь? Это ужасно — так обмануться. А ведь могло получиться еще хуже. Я мог с таким же успехом встретить какую-нибудь Хассе или Эльзу Кох. Ведь не осталось никаких меток на руках, которые… производили селекцию. Эти руки могли меня обнимать. Черт возьми! Мне, можно сказать, еще повезло.
Она подбежала к нему.
— Мне не страшен ничей суд, кроме твоего. Ничей приговор, кроме твоего. Осуди меня, но останься со мной!
Вальтер отстранил ее.
— Лиза… Не требуй от меня приговора. Я не хочу быть твоим судьей.
— Ты уже стал им, — не сразу сказала она.
— Ошибаешься, Лиза. Еще ничего… уверяю тебя…
Она опять схватила его руку.
— Вальтер, не отталкивай меня!
— Не знаю… — сказал он устало, снова высвобождая руку. — Сейчас, во всяком случае, тебе придется сойти в Лиссабоне. Если ты не хочешь, чтобы эта женщина…
Внезапно успокоившись, Лиза перебила его:
— Хорошо. Я сойду. Я это сделаю… исключительно… ради тебя. Ты ведь знаешь, мне
ничто не угрожает.
Лиза принялась собирать вещи. Она методично укладывала платья и кофточки, тщательно просматривая все тумбочки и ящики. Куда-то запропастился целлофановый чехол для обуви. Лиза поискала его, держа туфли в руке.
Нашла. Остались только мелочи на туалетном столике. Она стала собирать их, когда в дверь иостучали и вошел стюард.
— Простите, пожалуйста… Не хотелось бы, чтобы меня здесь увидели, я сегодня дежурю в туристском классе. Но у меня, как мне кажется, важные…
— Я вас слушаю.
Он понизил голос:
— Я узнал, что пассажирка из сорок пятой каюты выходит в Лиссабоне.
Лиза не могла скрыть изумления.
— Как же так? Ведь вы говорили, что она совершает дальнее путешествие…
— Так оно и было. Но она решила сойти.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я слышал разговор за завтраком. Я хорошо знаю английский язык. Говорили, что дальше она полетит самолетом.
— Да… — сказала Лиза слабым голосом. — Но это могли быть лишь предположения.
— Простите. Я не пришел бы к вам с непроверенным сообщением: час назад она распорядилась относительно багажа. Она выходит в Лиссабоне.
Вальтер шагал по палубе от кормы к носу и обратно. Несколько раз он спрашивал у проходившего мимо офицера, скоро ли Лиссабон.
Наконец Вальтер уселся в холле.
— Кофе и папиросы, — сказал он стюарду.
Вальтер устал, и даже здесь, в тени, у него болели глаза. Он снова надел темные очки.
В холле суета все усиливалась. Сновали пассажиры и обслуживающий персонал. Выносили чемоданы тех, кто высаживался в Лиссабоне. Чемоданы ставили неподалеку, и Вальтер волей- неволей поглядывал на них. Его внимание привлек изящный серый чемодан с аккуратно прикрепленной визитной карточкой. Фамилии он разглядеть не мог, зато заметил большой пароходный жетон с четким черным номером: сорок пять. С минуту он смотрел неподвижно, затем встал и подошел ближе. «Миссис Марта…» Фамилия — одна из типичных английских фамилий — не запечатлелась в сознании Вальтера. Он смотрел, и в его глазах, за темными стеклами очков, двоилось, троилось, росло это имя: «Марта». Матрос, подносивший чемоданы, спросил:
— Ваш багаж принесли? Вы выходите в Лиссабоне?
Вальтер очнулся.
— Нет. Я просто рассматривал чемодан. Очень красивый. А… это все в Лиссабон?
— Да. Здесь многие выходят.
Вальтер пошел вдоль коридора. Сначала он шел быстро, но по мере приближения к каюте постепенно замедлял шаг. У двери остановился, словно обдумывая что-то. Взялся за дверную ручку, но не нажал на нее. Постоял с минуту, затем резко повернулся и быстро, почти бегом двинулся обратно. Он вышел на палубу и присел на свернутом тросе.
Было холодно и ветрено, но Вальтер то и дело вытирал платком вспотевший лоб. Он сидел, погруженный в свои мысли, ничего не замечая вокруг.
— Вы простудитесь! — крикнул, проходя, офицер.
Вальтер поднялся и медленно направился в каюту.
Лиза сидела в кресле и курила. На диване стоял раскрытый чемодан.
— Ты готова? — спросил он.
— Как видишь.
— Итак… — Вальтер сел и тоже закурил. — Ты вылетаешь из Лиссабона первым же рейсом…
— Не знаю, — сказала она как бы про себя.
Вальтер удивился:
— Чего ты не знаешь?
Вы читаете Пассажирка
