водители заправлялись до упора, так, на всякий случай. Максим тоже залил полный бак – «девяносто пятого» еще хватало, хотя обладатели стареньких «Жигулей» брали сейчас и его – дорого, да куда деваться? «Семьдесят шестого» на этой заправке не было – высосали грузовики.
Выехав на шоссе, Максим свернул к городу и, проскочив главную улицу, погнал к лесу.
– Не нравится мне все это, – глядя по сторонам, негромко сказала Ника. – Помнишь эту страшилку интернетовскую, про коллайдер?
– Да, помню…
– Похоже, сбылась она.
Глава 2
Кокон
А может быть, и ни при чем тут коллайдер. Впрочем, может быть, и причем. Хотя что зря гадать-то? Любые версии строились сейчас даже не на песке – на пустом месте, а этого Максим никогда не любил. Одно пока ясно: что-то произошло, что-то если и не страшное, то странное – точно! Полгорода, по сути, исчезло, в Питер не выехать… так, может быть, другие дороги в порядке и ведут, куда и вели? Может быть, можно в тот же Питер проехать в объезд, по деревням, кругом? Все это и предстояло сейчас выяснить… правда, Макс бы так не заморачивался, если б не Вероника – все ж таки обещал отвезти девчонку.
– Так, что у нас там, по той дорожке? Заборовье, Огоньково, Трехозерье… – на ходу припоминал Тихомиров.
– В Трехозерье красиво. – Девушка мечтательно прикрыла глаза. – Я там в детстве была, в лагере.
– Надеюсь, не в концентрационном, – пошутил Макс.
Ника ухмыльнулась:
– Почти. В том, что для трудных подростков.
– Поня-я-ятно!
– Смотри, самолет не пропусти.
Самолет – выкрашенный в ярко-зеленый цвет знаменитый Ил-2 – стоял на постаменте на восточной окраине городка, как раз мимо него и проходила дорога в деревни.
– Не пропущу.
Вовремя повернув, молодой человек сбавил скорость и через какое-то время вообще остановился.
– Ну? – удивленно вскинула глаза Вероника. – Чего стоим, кого ждем?
Максим лишь хмыкнул:
– А ты вперед посмотри!
– И что… Ой!
Впереди снова красовался радостно-зеленый Ил?2! Тот самый, который они только что проехали.
Тихомиров покачал головой:
– Что, еще раз пробовать будем?
– А тут случайно никакой другой дорожки нет?
– Да есть. – Максим задумчиво прикрыл веки. – Чуть впереди… или теперь уж – сзади… повертка в лес должна быть, к Светлому озеру… там и к Заборовью можно проехать, правда, не на этой машине…
– Ой, Макс! Поедем посмотрим, а? Может быть, там можно…
– Как скажете, мадемуазель, как скажете!
Быстро развернувшись, Максим проехал еще метров сто и свернул на лесную дорожку. Дорожка оказалась так себе – ухабистая, с глубокими колеями и лужами. Приходилось пробираться осторожно, а минут через десять и вообще остановиться – дальше уж пошло что-то совсем непролазное, даже колея потерялась, заросла каким-то чертополохом, иван-чаем, ромашками.
– Слышь, Макс, а это, кажется, просека.
– Вижу, что просека. Пойдем глянем?
– Пошли… Ой, лес тут какой!
– Да лес как лес…
Максим поднял голову и вздрогнул: лес-то изменился, и довольно резко. Только что вокруг росли веселые березки, солнечно-желтые липы, клены, а сейчас лиственные деревья куда-то исчезли, остались одни хвойные, и не стройные высокие сосны, а сумрачные мохнатые ели; темно-зеленые, густые, они царапали своими острыми вершинами низкое желтое небо – туман так и не рассеивался, и солнышко не выходило. Впрочем, было достаточно тепло, даже жарко.
– Страшно как! – подозрительно оглядываясь вокруг, снова повторила Ника. – Как бы Бабу-ягу тут не встретить.
Максим хохотнул:
– Скажи еще, избушку на курьих ножках! Повернись к лесу задом, а ко мне передом – типа того.
Девушка вдруг прищурила глаза, пригляделась:
– Вон, кажется, тропинка. Идем? Или… лучше назад поедем?
– Ника! Тебе ведь в Петербург надо?
– Ну, надо.
– Тогда пошли.
Оставив «рено» на дороге, они зашагали по узкой, заросшей лопухами и репейником тропке, тянувшейся прямо по просеке. Как предполагал Максим, она должна была вывести их к Заборовью, к шоссе или, на худой конец, к какой-нибудь заброшенной деревне – таких тут было множество.
– Ой, Макс, какие цветы! – Вероника замедлила шаг, наклонилась, сорвав росший у тропки цветок, переливающийся всеми оттенками радуги. – Здорово! Прямо цветик-семицветик.
– Странный цветок, – заценил Тихомиров. – На борщевик чем-то похож… Может, ты зря его сорвала?
– Да какой борщевик-то? – Вероника засмеялась. – У борщевика цветки белые, кустистые, а этот смотри какой! Вот – синий… а вот – голубой, красный…
– Я и говорю, странный!
– Ага, можно подумать, ты в цветах разбираешься!
– А можно подумать, что ты в них что-то понимаешь!
– Да уж всяко побольше тебя… Как любая женщина!
Максим только руками развел: ну что тут скажешь? Уела! Действительно, в цветах он разбирался мало, ну, там, мимозу от розы еще мог отличить, ну, гвоздику, а вот все остальное… Темный лес. Такой же, как вокруг них.
– Оба! Вон еще один! На!
Сорвав еще один разноцветный кустик, или зонтик? – девушка с насмешливым поклоном протянула его своему спутнику: – Прошу вас, месье Макс! Что же вы так покраснели? Не привыкли получать от женщин цветы?
– Ладно тебе издеваться-то!
Максим хмуро отмахнулся, но цветок все-таки взял, машинально сунул в карман – не выбрасывать же! Хотя, конечно, выбросить надо, но как-нибудь незаметно, потом.
– Ага! Что я говорила? Вот и деревня!
Ни про какую деревню Вероника не говорила, но Тихомиров не стал спорить – и в самом деле, впереди, за деревьями, показались какие-то избы, забор… настоящий частокол – и наглухо запертые ворота.
Молодой человек замедлил шаг.
– Пошли, пошли! – с неожиданной радостью закричала Ника. – Может, у них там телефон есть?
– Хочешь сказать, может, он даже работает?
– А почему бы и нет?
– Это заброшенная деревня, ма шери, – улыбнулся Макс. – Тут таких много. И телефон там вряд ли найдется… как и жители. Тут уже лет тридцать никто не живет, как минимум.
– Ну все же зайдем, посмотрим.
Что-то непонятное было во всех этих строениях, что-то неродное, нерусское. Какие-то приплюснутые
