Обняв девушку, Максим погладил ее по спине и бедрам, поласкал грудь… застонав, девушка, словно вампир, впилась в его губы.
На этот раз секс не был ни бурным, ни долгим – Макс и в самом деле устал и никак не мог отделаться от разных мыслей, да и Леночка вовсе не проявляла обычного натиска, что было немного странно – ну если не хочется, так и спала бы!
– А, чуть не забыла, – наконец произнесла девушка. – Ты не мог бы мне помочь, завтра утром, пораньше… у меня подружка здесь рядом, на Ветеранов, живет, отдает мне кое-какие вещи, а мне самой никак.
– А до вечера не подождать?
– Нельзя до вечера! Подружка уедет. А вещи у нее хорошие, а зима на носу… Ну пожалуйста, Максим, выручи, ну? Тем более на велосипеде, до начала работы как раз успеешь.
– Ладно, – сдался Максим. – Тогда завтра пораньше, часов в шесть, встанем.
– Забились! – Леночка обрадованно чмокнула Тихомирова в щеку. – В шесть так в шесть, я и будильник поставлю.
Поставила… И сразу же заснула, вырубилась. И вскочила, едва только будильник прозвенел – старый, круглый, с никелированными колокольчиками.
Даже Евгения Петровна проснулась, выглянула в коридор, посмотрела на Леночку, удивленно моргая:
– Куда это так рано?
Девушка расхохоталась, надевая куртку:
– Дела, тетя Женя, дела!
– Так дела у Максима… ему на работу, а ты…
– И я кое-что нашла, тетушка! Не все же на твоей шее сидеть.
Вышли – стоял не шибко крепкий, но вполне заметный морозец, нос и щеки прихватывало, даже падал легкий мелкий снежок.
– Ну, садись на багажник, – с улыбкой кивнул молодой человек. – Да крепче держись, поедем быстро.
– Не бойся, не упаду. – Леночка снова рассмеялась. – По Корзуна – до конца, потом направо. Я покажу дом.
До места добрались быстро.
– Какой этаж-то? – останавливаясь у нужного подъезда, поинтересовался Максим.
– Боишься устать?
– Боюсь, как бы велик не сперли! Знаешь, придется его с собой взять.
– Так возьми. – Девушка пожала плечами. – Тут невысоко совсем, третий этаж.
– Ну слава богу!
Дверь оказалась железной, чуть ли не бронированной, как, впрочем, и все в этом подъезде, причем ставили их еще до тумана, в добрые старые времена. И тогда уже боялись друг друга.
У Леночки оказались ключи – надо же! А говорила…
– Входи. Велик можешь в прихожую завести. Вон, видишь, комната?
Дверь в комнату тоже оказалась железной… бронированной!
– Зайди пока. – Леночка ощупью открыла замок.
Молодой человек покачал головой:
– Ну и темнотища.
– Сейчас я зажгу свечку… Постой…
Тихомиров вдруг ощутил на своей шее теплые руки девушки, ее губы с жаром прикоснулись к его небритой щеке… и вот уже они слились в затяжном поцелуе…
– Спасибо, – тихо произнесла Леночка. – Спасибо тебе за все… Вон там, в углу… подойди-ка…
Максим повернулся…
Дверь за его спиной захлопнулась. Лязгнул замок.
– Извини! – донесся приглушенный голос. – Это все для твоего же блага… Прости…
Глава 8
Бывают дни – с землею точно спаян,
Так низок свод небесный, так тяжел…
Что же тут дверь-то такая, словно из брони! И, главное, где? В комнате! Нарочно, что ли, придумана для такой вот ловушки? Но Леночка… Ну Леночка! Ну…
Тихомиров хотел было выругаться матом, но лишь рассмеялся – над собой посмеялся, над кем же еще-то? Это ж надо – попасться на столь немудреный фокус! Расслабился, что и говорить, расслабился. И, самое-то главное, никак не ожидал от девчонки такой вот подлянки! Ишь как она подлизалась-то… фу-ты ну-ты… А он-то, Максим Андреевич, умудренный, можно сказать, жизненным опытом человек… А, что уж теперь переживать, да и Леночку ругать нечего – в этом диком мире сейчас каждый сам за себя. Вот и девчонка, видать, отыскала себе более влиятельных покровителей… или – покровителя… Евсея? А черт его знает!
Осталось лишь подумать, кто сюда может явиться и чем этого гостя (точнее все же, хозяина) встретить.
Узник внимательно осмотрелся вокруг – единственное окно, сквозь которое уже начинал проникать неровный желтоватый свет зарождавшегося утра, как и полагается, закрывала железная решетка, сваренная, надо сказать, без особых изысков: просто прутья.
Распахнув окно, Максим попытался раздвинуть прутья руками, и поначалу показалось, что поддались… так вот, чуть-чуть, едва…
Х-у-у… Утерев выступивший на лбу пот, молодой человек немного передохнул и повторил попытку – столь же неудачно. Выкрашенные в черный цвет стальные прутья оказались крепкими, да уж, сработано было на совесть, вот если бы удалось отбить, отвалить, отчекрыжить одну из поперечин… Чем бы вот только? Ногой? Разбежаться, подпрыгнуть… Ммм… вряд ли. Тоже еще, Ван Дамм выискался, нет, тут нужно искать более реальный способ. Не ногой, конечно, нет… а вот если чем-нибудь… что-нибудь здесь подыскать, приспособить…
Из мебели в комнате находились только старый продавленный диван, торшер и журнальный столик, да еще на стене, слева, висела давно засиженная мухами репродукция непонятно уже какой картины – то ли «Утро в сосновом лесу», то ли вообще Жорж Брак образца начала кубизма. Да-да, скорее, именно кубизм… в старые добрые времена Тихомиров, наезжая иногда в Париж, обожал захаживать в Центр Жоржа Помпиду, поэтому и репродукция эта привлекла его внимание, наведя на грустные мысли.
Хотя сейчас, конечно, отнюдь не грустить пристало, а поискать в диване, вдруг да там что сыщется?
Молодой человек наклонился, приподнял лежак… пошарил рукой, несколько раз чихнул, потом едва не прищемил палец и громко выругался: кроме пыли, дохлых тараканов и старых виниловых пластинок с записями каких-то тоскливых ВИА, в диване больше ничего не обнаружилось. Увы…
Усевшись, Макс вытянул ноги, соображая, а не использовать ли торшер? Подошел, взял… попробовал – старинное изделие с треском разломалось в руках. Выбросив обломки, узник разочарованно хмыкнул – ну, а чего он, собственно, ожидал-то? Что ему тут ломик оставят или домкрат?
Однако нужно было соображать побыстрее – непонятно было, зачем его здесь заперла Леночка. По приказу своих новых покровителей? Или… А что – «или»? Конечно же – по приказу, что тут еще думать-то?
