— Не обязательно. Мы все услышали. Кх-кхе, — прохрипел Станислав. — Итоги можно и здесь подбить.
Участковый
Александр Дмитриевич Жучков работал на износ. В считаные часы сводная бригада таджиков привезла и выгрузила в подвале дома ломы и монтировки для выворачивания сгнивших дверей и оконных переплетов, ну и, конечно же, множество тачек для вывоза мусора и запас прочных брезентовых рукавиц.
«Ну что… пора звонить».
Жучков набрал номер участкового, а едва Аймалетдинов ответил, с пиететом в голосе кинулся объяснять ситуацию:
— Рашид Эльдарович! Товарищ капитан! Тут такая проблема! Без вас никак не решить!
— Еще какие-то бумаги по взрыву надо подписать? — здраво предположил участковый. — Или снова «синяка» из элитной квартиры вышибить надо?
— На этот раз не «синяка», товарищ капитан, — вздохнул Жучков, — пенсионерку. Когда-то была вхожа в советскую богему, а теперь совсем с ума съехала. У нас капремонт вовсю идет, а она не хочет переселяться — даже на время отказывается! А за ее безопасность приходится отвечать мне.
— Гражданка Штольц? — поинтересовался участковый.
— А вы откуда… знаете?
— Ну-у… я от нее жалобы каждую неделю принимаю. Уже целая коллекция.
Жучков заискивающе поддакнул, мол, сочувствуем всем жэком, и тут же перешел к делу:
— Так вы подъедете? Сегодня же, если можно. Прошу вас. У меня полсотни таджиков на простое, никак снос… ну, ремонт начать не могут.
Аймалетдинов молчал: секунду, десять, полминуты…
— Ну, так как? — напомнил о себе Жучков.
— В порядке очередности, — хмуро отозвался участковый.
Телефон отключился, и Жучков удовлетворенно потер ладони. Он знал, что участковые не любят грязной работы, но другой работы у него для них не было.
Креатив
Едва рядом с Павловым остался только актив, стало поспокойнее.
— Не, не верю. Спасение утопающих — дело самих утопающих, — хмыкнул лохматый парень.
— Не, ребята, вы чего? Сказал же наш юрист, что президент озабочен. Чего, не чувствуете, как он там за стенкой о нас о-за-бо-чен? — явно издеваясь, возразил мужичонка с академической бородкой и в круглых очках — вылитый Лев Троцкий.
Артем прищурился, как Ленин, когда смотрел на своего соратника.
— Вы, товарищ, напрасно иронизируете. Президент не может махнуть на вас… на нас рукой, — поправился Артем.
— А ты его не защищай! Он, положим, сам на Рублевке живет, — обиделся «Троцкий».
— Я вовсе не защитник президента, — решил прояснить ситуацию Артем, — тем более что он меня и не нанимал и во мне, наверное, не нуждается. У него есть министр юстиции. А вот проблему с жильем все равно ему придется решать. И он это знает.
— Иногда мне кажется, что уже никогда ничего у нас не будет, — грустно проронил Станислав, — и все наши планы — утопия…
— А сколько всего в вашей организации человек? — заинтересовался Павлов.
— В городе около пятнадцати тысяч, — ответил Станислав, — а в стране… хм, наверное, более двух миллионов?
— Эк вы хватили! Два миллиона! Не много ли? — подзадорил его Артем.
— Не-е-ет! Точно. Даже больше, — подхватили в унисон все остальные активисты.
Артем восхищенно покачал головой:
— Тогда вы — великая сила. Зачем напрасно греть воздух, когда можно действовать точнее?
— А как?
— Я вас научу. Обещаю за пару дней сложить схему. Главное, правильно применить силу, которая у нас есть. Мерзнуть на митингах непрактично. Надо заставить государство считаться с нашим мнением. А тех, кто нас кинул, — расплатиться. В крайнем случае — наказать.
Активисты внимательно слушали, но сами ничего не предлагали, пока, наконец, Станислав не подытожил:
— Слушайте, Павлов. Спасибо за поход к президенту. Результатов, правда, мы пока не чувствуем. Но вы человек креативный, с выдумкой, плюс юрист толковый. Давайте ваши предложения, а мы рассмотрим.
Артем замер. Чахоточный Станислав уже второй раз пытался поставить его в зависимое положение, и у Артема были основания думать, что этому лидеру его положение лидера существенно важнее собственно победы. Это был крайне тревожный знак.
«Ладно… справлюсь».
— Хорошо, — кивнул он. — Я внесу свои предложения.
Малярша
Когда таджики под присмотром бригадира начали выгружать в подвал монтировки, ломы и тачки, Варвара Серафимовна Штольц в очередной раз признала правоту покойного Василия Васильевича Коробкова. Последних жильцов выкуривали всеми способами. И надежда когда-нибудь это остановить была связана только с Артемом, а значит, хочет она или не хочет, а надо прорываться в нотариат — за доверенностью.
— Ой, как страшно… — пробормотала пенсионерка и полезла в шкаф.
Она, сама скульптур и вдова скульптора, по роду своих занятий имела дело не только с эскизами и чертежами, но и не чуралась грубой и грязной работы — с гипсом, камнем и даже металлом. Поэтому в шкафу всегда висела аккуратно отстиранная обычная рабочая роба.
— А грязная-то получше будет, — вздохнула старушка и достала из стиральной машины только вчера снятый комбинезон, в котором ваяла свое последнее творение.
Вздыхая и поглядывая в окно, Варвара Серафимовна переоделась, повязала на голову выцветшую, перепачканную в присохшей глине косынку и подошла к зеркалу.
— Я — гастарбайтер, — тихо произнесла она и повернулась кругом, — приехала из Молдовы на штукатурно-малярные работы. Хочу внуку на гимназию заработать…
Если честно, монолог вышел неубедительным. Богема, к которой она принадлежала всю свою жизнь, оставила на ее лице неизгладимый ясно читаемый отпечаток.
— Лучше уж молчать…
Мадам Штольц подхватила ведро из-под скульптурного гипса, поискала глазами и сунула туда шпатель, затем молоток для резьбы по камню, секунду подумала и все-таки завела с полведра свежего гипса. Художественно нанесенный на комбинезон, этот гипс должен был совершенно замаскировать ее и сделать неотличимой от снующих по двору жителей ближнего зарубежья.
В этот момент во дворе и показался Жучков. Мадам Штольц секунду подумала, упрямо поджала губы,
