Дующий вдоль улиц ветер плевал холодным дождем в лица редких прохожих. Небо над головой быстро темнело, и таким же темным становилось море. Манций перехватил озабоченный взгляд спутника и улыбнулся:
— Не переживай, друг мой. Да, ночная стража уже совсем скоро перегородит улицы рогатками и цепями. Но мы-то уйдем только утром!
Только утром. Вот так вот! И не откажешься, каким бы верным мужем ни был.
Добирались недолго, уже минут через десять свернули в какую-то подворотню, прошли через портик, спустились с другой стороны во двор. Оглянувшись по сторонам, Манций постучал в неприметную дверцу из крепкой, обитой железными полосами сосны.
— Как, быть может, докладывал тебе слуга, здесь есть и другой вход, через таверну «Золотой череп». Но там сейчас слишком людно. А об этой дверце знают далеко не все.
Дверь распахнулась без всякого скрипа, неожиданно и быстро. Возникшая на пороге фигура в длинной хламиде и с едва различимым в быстро наступающей тьме лицом тихо спросила:
— Кто?
Манций скинул с головы капюшон.
— О, проходи, мой господин, — тут же поклонилась фигура.
Девушка или женщина уже в годах — черт его знает, кто это был? Привратница?
Однако нет!
Как только путники оказались в длинном, освещаемом светильниками коридоре, как на шее женщины золотом вспыхнуло ожерелье. Да нет, не привратница то была — скорее хозяйка. Черные, без всякой седины волосы, смуглое, с резко выступающим носом лицо, пронзительно сверкающие глаза, тщательно подведенные брови. Лет около сорока. Для женщины в эти дремучие времена — самая настоящая старость.
— Не все еще вернулись, мой господин, — останавливаясь у плотной портьеры, негромко произнесла женщина.
Манций лишь отмахнулся:
— Я знаю, Галла. Давай тех, что есть. Мой добрый друг выберет.
— О да — Хозяйка борделя поклонилась хевдингу в пояс. — Прошу вас, любезнейшие господа.
Откинув портьеру, гости вошли в альков, с мраморным, украшенным мозаикой полом и задрапированными дорогой тканью стенами. По углам в высоких светильниках горели свечи, а у левой стены, рядом с неширокой софой, курилась ароматом жаровня.
— Усаживайтесь поудобнее, господа. — Галла улыбнулась и громко хлопнула в ладоши.
Появившаяся словно из воздуха служанка с поклоном поставила на невысокий столик кувшинчик вина, бокалы и фрукты на серебряном блюде.
Снова хлопок в ладоши… Где-то рядом, за портьерой, вдруг заиграла музыка — флейта, тамбурин, арфа. Музыкантов не было видно, и казалось, будто включился магнитофон.
— Начну с самых красивых, — наклонившись, шепнула хозяйка. — Вы увидите, у меня всегда найдется, чем встретить дорогих гостей! А ну-ка!
Хлопок…
Легкое дуновение, возбуждающий желание аромат мускуса и кориандра…
А вот и первая девушка.
Красивой она Саше не показалась: полная, с толстыми ляжками и слишком уж большой, словно коровье вымя, грудью, едва прикрытой тонким покрывалом.
— Что, не нравятся слишком полные? — с усмешкой прошептал Зерно. — Ничего, смотри дальше. Думаю, что-нибудь подберешь.
Тетушка Галла, судя по всему, тонко угадывала все желания гостей. Непонравившуюся девицу сменила другая, впрочем, такая же полная, потом — еще одна и еще. И наконец…
Нет, пожалуй, эта тоже была слишком уж в восточном стиле, где всегда ценились женщины в теле, но очаровательная, подвижная, с большой грудью с крупными розовыми сосками и неожиданно светлой кожей. Настоящая звезда гарема, «Тысяча и одна ночь»! Из одежды на ней не было даже покрывала, лишь тоненькая золотая цепочка на бедрах да массивные браслеты на руках и ногах.
— Ах! — не удержался от одобрительного восклицания Манций. — Вот это красавица! Какая кожа, какая грудь… Господи, да есть ли хоть что-нибудь в мире прекраснее и удивительнее?
Александр улыбнулся: Господа его новый приятель, конечно же, помянул всуе, но в целом мысль о женской красоте выразил очень верно. Действительно, есть ли что в мире прекраснее?
Саше эта девушка тоже очень понравилась. Впрочем, он явился сюда не за этим. Если заказывали тоненьких да стройных, то, несомненно, следовало именно таких и дождаться, ведь кое-кто из них уже возвратился!
Молодой человек повернулся к своему спутнику:
— Чего ж ты ждешь? Бери эту красавицу, а я посмотрю других. Из чистого любопытства, мой любезнейший друг, из чистого любопытства.
— Ты и в самом деле ее не желаешь, это живое воплощение истинной красоты?
— Сказал же: я посмотрю других.
— Тогда…
Манций жестом подозвал хозяйку, что-то шепнул, та кивнула, махнула рукой. Подбежав к гостям, девушка поклонилась:
— Меня зовут Ирсия…
— Ирсия? Красивое имя. Ты тоже красива!
Манций-Зерно и девушка тут же исчезли за портьерой.
И снова — легкий аромат. Хлопок в ладоши. Музыка.
И вот наконец то, что нужно!
Худенькая по сравнению со всеми уже просмотренными красавицами девушка казалась грациозной пантерой. Милое приветливое лицо, темные с медью волосы, синие, широко распахнутые глаза, золотистая кожа. Небольшая, однако с крупными торчащими сосками грудь, которую девушка, по примеру своих товарок, и не скрывала. Вязаные с бисером браслетики на ногах, тоненький поясок из какой-то блестящей ткани, вот и все… Нет, в пупке — не очень крупная жемчужинка. По всему видать, худосочные модели здесь мало ценились: у этой не было никаких особенных украшений, даже на руках. Хотя нет, на левом запястье браслет, и довольно массивный для такого тонкого запястья. И какой-то странный. А ну-ка…
Черт побери! Часы! Наручные часы! Вон как блеснул циферблат… Показалось?
— А ну-ка иди сюда, милая!
Девушка, сразу перестав танцевать, подошла к софе, поклонилась.
Точно! Часы! Никелированные. «Ориент» или что-то вроде.
— Меня зовут Гунна, мой господин.
Гунна… Ну и имечко! Хотя вряд ли у здешних, лупанарских девушек настоящие имена.
— Иди же за мной, господин… — Гунна улыбнулась и протянула руку.
Точно, «Ориент»!
За портьерой оказался коридор с двумя рядами дверей, одна напротив другой. Посетители могли зайти из таверны, а могли и отсюда, явившись инкогнито, тайно.
Тусклый светильник, низкое, покрытое зеленым покрывалом ложе. На прикроватном столике серебряный кувшин с вином и бокалы.
Резко обернувшись, Гунна дерзко сверкнула глазищами и прижала руку гостя к своей теплой и упругой груди. Александр явственно ощутил, как под его ладонью налился твердостью сосок.
— Я тебе действительно нравлюсь, мой господин? — прошептала девушка.
— Да…
Саша поцеловал жрицу любви в губы. Погладил по спине, прижал. Гунна упруго выгнулась, словно ласковая кошка — того гляди заурчит:
— Тогда не будем терять время, господин.
Ну да, логично.
Александр почувствовал, как вдруг нахлынувшее желание накрыло его с головой, как потемнело в
