оказывается, обедал и Епифан! И каким только ветром занесло туда этого парня? Впрочем, не так уж и далеко от церкви Апостолов – три-четыре квартала.
Анкудин, между прочим, сопел позади, в дверях. А сразу заметивший Алексея Епифан, разулыбался, замахал рукою:
– Садись, садись, винца выпьем! Ты где хоть был-то?
Ну, что делать?
– А, господин Епифан!!! – радостно на всю харчевню заорал Лешка. – Как ваша спина? Больше не болит?
– Спина? Какая спина?
– А горло? Горло не беспокоит? А ну-ка, откройте рот! Да пошире!
Пару секунд помигав глазами, Епифан быстро сообразил, что происходит что-то не совсем обычное, а потому послушно открыл рот.
– Да-а, – покачав головой, глубокомысленно произнес Алексей. – Микстуру, что я вам прописал, пьете?
– Гм… пью! Каждый день пью, по два раза!
– А мазь, мазью спину мажете?
– Конечно. И уже чувствую себя гораздо лучше, все благодаря вашим заботам.
К Лешкиному удовольствию, Епифан уже четко врубился в роль. А Анкудин-привратник – Алексей краем глаза видел – стоял рядом, за углом. Слушал.
– Видишь там, на выходе, здоровенного бородача? – улучив момент, шепотом спросил Алексей.
– А, такой угрюмый? Я его давно заметил – все время на нас пялится!
– Запомни, я сейчас – Александриус, лекарь из Никополя.
– Понял. – Юноша тут же кивнул и, повысив голос, заулыбался: – Не знаю, чтоб я делал без вас, господин Александриус! Хотя ведь знал, что ваш город Никополь славится хорошими врачами.
– Вы здесь один? Или с… племянниками?
– С племянниками. Они тут, неподалеку… Работают.
– Пусть отвлекут угрюмого. Поговорим!
– Сделаем… – Епифан поднялся на ноги и поклонился. – Рад был с вами повидаться, господин Александриус! Когда зайдете меня навестить?
– Скоро, мой друг, скоро!
Епифан вышел, а через пару минут покинул харчевню и Лешка. Чуть отойдя, с усмешкой проводил взглядом разъяренного Анкудина, с громкими проклятиями преследовавшего одного из парней Епифана – видать, тот у него что-то стянул!
– Стой! – потрясая кулачищами, орал на бегу привратник. – Стой, ворюга! Поймаю – убью! Люди добрые, держи вора, держи-и-и-и!!!
– Ну? – вынырнул из-за угла Епифан. – Что ты мне хотел сказать?
– Я пока не могу появляться дома, – быстро предупредил Алексей. – Неделю, может быть – две. Возможно, понадобится твоя помощь. Встретимся здесь же, в четверг, в это же время.
– Понял, – юноша кивнул и усмехнулся. – Во-он он твой угрюмец – возвращается! Ишь, запыхался, бедный. Мне скрыться?
– Нет. Как раз на четверг и уговоримся.
Злобно сплевывая, красный, как рак, Анкудин возвращался, видимо, не солоно хлебавши. Правда, подойдя к харчевне и увидав стоявшего там «лекаря Александриуса», спохватился и поспешно укрылся за деревьями.
– Так совсем забыл спросить, господин лекарь, – громко заговорил Епифан. – Когда же мне вас все-таки ждать?
– Даже не знаю, что вам конкретно сказать. – Алексей сделал вид, что задумался. – У меня сейчас очень важный больной… А знаете что? Давайте-ка встретимся с вами в четверг, здесь же, вот в этой вот самой харчевне!
– В этой самой харчевне? В четверг? Как скажете, любезнейший господин Александриус. А в котором часу?
– Да вот, как сейчас. Прощайте, друг мой, и получше следите за своим здоровьем, оно у вас одно.
– До свидания, господин лекарь.
Упорный привратник упрямо шагал за лжелекарем аж до самых Пятибашенных ворот, где тоже пришлось разыграть некую интермедию, точнее сказать – пантомиму. Зайти на постоялый двор, поулыбаться выскочившему навстречу хозяину, небрежно кивнуть кому-то, сидящему в трапезной, потом, уходя, помахать рукою.
А вечером было все тоже – старый ипоходрик Никомедис, снадобья, неразговорчивые доносчики слуги.
– А ну-ка, откройте-ка пошире рот, любезнейший господин! – глубокомысленно прищурив левый глаз, командовал Лешка. – Так-так-так…
– Что «так-так-так»? Ваши мази не помогают?
– Не все сразу, господин Никомедис, не все сразу.
– Слышал, вы уже имеете клиентов и здесь, в Константинополе? Быстро нашли.
– Да, это все старые знакомые, как-то встречались в Никополе. Поднимите-ка руки… Так-так, выше! Теперь медленно опустите и выдохните… Нда-а-а…
– Что? Что такое?
– Не нравятся мне ваши руки, господин мой! Как-то они странно подрагивают… Вот, вытяните-ка их вперед… Видите?
– Да… Действительно, подрагивают! К чему бы это?
– Плоховато дело! Но ничего, вылечим, и не такое лечили – мазей и снадобий у меня хватит.
– Когда прикажете подавать ужин, господин? – В кабинет заглянула кухарка – морщинистая, крючконосая, высохшая, словно старая вобла. А вот одета, по сравнению с другими слугами и даже с самим хозяином – можно сказать, с претензией. Нет, убого, конечно – какая-то бурая кацавейка поверх длинной нижней туники из грубого холста, убого, убого… Однако почему же у старшего тавуллярия вдруг возникла такая мысль, что – с претензией? Чем же старухина одежка отличалась от одеяния всех прочих в этом дурацком доме? Чем?
Черт, экономка слишком быстро ушла – не рассмотреть. Что же все-таки так зацепило взгляд? Какая-то мелочь… Но ведь была же она, эта мелочь, была…
– Ваши слуги ужинают здесь же, в доме?
– Вы слишком любопытны! Я же уже предупреждал! Да и вообще, скоро ли закончится лечение?
– О, прошу покорнейше извинить! – Алексей сложил перед собой руки. – А вот насчет лечения… Вы же сами только что видели свои руки. Ведь дрожат!
– Дрожат, – согласился старик с некоторым испугом. – И все же – договоримся с вами продолжить лечение до воскресенья!
– До воскресенья?
– Именно! В воскресенье, – Никомедис вдруг улыбнулся. – В воскресенье у меня как раз будет удобный случай проверить, как действует зелье… И действует ли оно вообще!
Поднявшись с лавки, старик с важностью удалился, бросив на прощанье быстрый злой взгляд – словно сыч зыркнул. Даже спокойной ночи не пожелал, черт старый!
Немного выждав, Алексей подошел к двери, распахнул…
И уперся взглядом в широкую бородищу привратника!
– Хозяин велел присмотреть, чтобы вы не ходили ночью по дому!
– А как же в уборную?
– Я вас буду сопровождать.
Вот это да! Вот еще дело!
Пожав плечами, старший тавуллярий улегся на лавку и задумчиво посмотрел в потолок. И все же, что ж его так зацепило в одежке экономки? Серая туника, рваная кацавейка… Черт! Не рваная! Вроде как блестело там что-то. Бисер! Мелкий такой, едва разглядишь, пришитый на оплечье в виде какой-то картины или
