судьбе женщин–паломниц. «Развращающее сообщество людей, совершенно оторванных от семейных связей, всякого рода приключения и искушения на пути, соблазны роскошных городов юга—все это вело к тому, что множество девушек, вдов и монахинь, покинув родную страну ради того, чтобы помолиться о своем спасении у гроба св.Петра, оставались в Италии и отдавались здесь распутной жизни» (см.[5], стр.536).
Это теоретическое восстановление причин, по которым «девушки, вдовы и монахини оставались в Италии и отдавались здесь распутной жизни» основывается на современных моральных нормах и на представлении, что эти нормы действовали и в IX веке. На самом же деле, как мы уже упоминали в § 2, гл.11, нормы морали в то время существенно отличались от нынешних. Моногамная семья еще, по– видимому, отсутствовала (для нее только зарождались социально–экономические основания и создавались идеологические обоснования), а необходимым элементом храмового культа была «священная» проституция. Паломники считали своим долгом принимать участие во всех крайностях культовой оргастической практики, которая в Риме, возможно, принимала особенно уродливые формы. Через два–три века, когда в Риме воцарился дух сурового целомудрия, священные оргии были объявлены актами индивидуального распутства, за которые церковь ответственности не несет. Как показывают слова Грегоровиуса, это объяснение дожило и до наших дней.
Понтифицина Джованна
См.[5], стр.539—542.
В 855 году после смерти Льва ГУ понтификальный престол св.Петра заняла женщина — знаменитая папесса Иоанна (Джованна). Этот занятный эпизод истории Рима заслуживает более подробного рассмотрения.
Авторы ХШ века Мартин Полай и Мариан Скотт сообщают нам, что Джованна, дочь англосакса, родившаяся в Ингельгейме, отличалась не только красотой, но и необыкновенной ученостью. Она изучала науки в школах Майнца, а затем в Англии и в Афинах, которые, по утверждению этих авторов, все еще были хранителями «древней мудрости» (как мы увидим ниже, эта информация об Афинах является анахронизмом, характерным как раз для XIII века). Постигшая все, что только было доступно тогдашнему знанию, Джованна получает профессуру в римской «Греческой школе св. Марии». Римляне были совершенно очарованы ею, и вскоре она стала считаться «чудом Рима». Когда Лев IV умер, выбор пал на Джованну, так как, по общему мнению, никто не мог быть более достойным представителем христианства. Женщина–понтифекс поселилась в Латеране и вступила там в супружеские отношения с одним из своих приближенных, но вскоре во время одной церковной процессии она почувствовала родовые боли, родила мальчика и вслед за этим умерла.
В память Джованны в Риме была воздвигнута статуя женщины в одеянии понтифекса с младенцем на руках. Эта статуя была уничтожена только в XVI веке папой Сикстом V.
Законность пребывания женщины на престоле понтифексов долгое время считалась самоочевидной. Еще в 1400 г. изображение Джованны попало в число папских портретов, украшавших Сиенский собор. В течение двухсот лет оно висело там, имея надпись «Иоанн IV, женщина из Англии», и только в начале XVII века Климент VIII велел переделать это изображение в портрет папы Захария (!).
У нас нет причин сомневаться в общей истинности рассказа о Джованне. Он делается фантастическим только, если согласиться с традиционным, но с эволюционной точки зрения невозможным, положением, будто римская церковь была основана в том самом виде и при том же самом мировоззрении, какою она является нам в канун нового времени, и с древнейших времен не подвергалась ни идеологической, ни ритуальной эволюции.
Лишь после того, как появилась монашеская легенда о древнем римском понтификате и присутствие явной женщины среди верховных римских понтифексов, превращенных апостериори в пап, стало для ортодоксальных католиков невозможным, начали создаваться фантастические объяснения, как и почему женщина стала «папой». В результате, на долю «папессы Иоанны» досталось, пожалуй, больше биографических исследований, чем на долю самых знаменитых королей в мире. Ее историю стали приводить как пример «полного разложения и крайнего морального упадка» папства в IX веке (см., напр.,[ 148], стр. 18), а чтобы свести концы с концами предполагают, что Иоанна смогла стать папой только переодевшись мужчиной и обнаружила свой пол лишь неожиданными для всех публичными родами. Это «объяснение» не выдерживает, конечно, никакой критики и, кроме того, опровергается сообщениями о статуе Джованны в Риме и ее портрете в Сиенском соборе (не верить которым у нас нет никаких оснований).
Надо думать, что IX век был временем, когда впервые женщины заявили о своем равноправии. На Западе это сделала Джованна, а на Востоке (во всех отношениях более передовом и развитом) за полстолетия до Джованны — императрица Ирина.
§ 3. Коронованные Великие понтифексы
Николай I и «исидоровы декреталии»
См.[5], стр.545—552 и [7], стр.418—420.
После ранней смерти Джованны началась смута, когда одновременно появились два понтифекса: один Бенедикт, выбранный «римским народом», а другой, Анастасий, поддерживаемый имперскими графами. О растущей силе города Рима ярко свидетельствует тот факт, что послам императора пришлось, в конце концов, уступить и выдать Анастасия его противнику.
Следующий римский понтифекс Николай I известен тем, что он был первым, кто короновался тиарой, увенчанной тройной короной, как знаком светской власти. Хотя Николай по–прежнему признавал формальное верховенство каролингского императора (который присутствовал даже при коронации Николая), но он ощутил себя уже достаточно сильным, чтобы по многим вопросам резко конфликтовать с императором. Дело дошло до того, что император был вынужден с войском явиться в Рим. Николай успел бежать, и трудно сказать, как развернулись бы события, если бы император неожиданно не заболел и не был принужден вернуться в Равенну, а Николай вскоре не умер.
Все источники того времени единодушно отмечают общую культурную и интеллектуальную отсталость Рима по сравнению с городами Германии, Франции и даже самой Италии, в которых как раз в это время появились схоластические школы, зародыши будущих университетов. Грегоровиус указывает, что хотя в то время уже всеми осозналась роль латыни как всемирного христианского языка, но в латинском языке и науках совершенствовались ученые Германии и Галлии, тогда как в Риме господствовала «варварская латынь». Этот непонятный с традиционной точки зрения факт прекрасно укладывается в намеченную в § 4 гл.14 схему возникновения латинского языка.
Грегоровиус далее сообщает, что именно в эту эпоху римский понтификат ревностно принялся за составление своей хроники. Претензии понтифексов требовали соответствующего идеологического обоснования и вот появляется множество сборников писем, речей и других актов римских епископов. Считается, что именно в это время и была составлена неоднократно упоминавшаяся выше «Книга понтифексов» (заканчивающаяся как раз житием Николая I).
Вершиной всей этой литературы был сборник декретов «древних пап» и древних соборов, составленный неким Исидором. В нем высоко ставятся привилегии духовенства, в особенности епископов, и власть «папы» расширяется гораздо дальше того, что признавалось за нею до тех пор. Великий римский понтифекс
