евангельской идеологией. Грегоровиус, подобно всем другим историкам, не устает удивляться, почему евангельские идеалы с такой силой вспыхнули в это время через тысячу лет после «рождества Христова». С точки зрения Морозова никакой загадки здесь нет. Как мы видели (см. гл.14, § 5), евангелия (и в особенности наиболее разработанные Евангелия от Матфея и Луки) были составлены совсем незадолго до Гильдебранда и эта новая «евангельская» идеология и послужила движущей силой реформы.
Заслуги Гильдебранда в деле евангельского обновления церкви были по достоинству оценены его соратниками. После смерти в 1073 г. Александра II он был единодушно избран следующим понтифексом при громких, торжествующих кликах всего народа. Однако
Гильдебранд проявил осторожность и отложил свое посвящение до утверждения избрания императором. Его торжественная коронация состоялась поэтому только через три месяца в присутствии имперского канцлера Италии, маркграфини Беатрисы (верной последовательницы Гильдебранда) и самой императрицы Агнессы. Как понтифекс он принял имя Григория VII.
Гильдебранд был первым, кто приказал именовать себя и своих преемников по–гречески папами (см. § 1, гл.16) и подчиненное духовенство по–латыни патерами, т.е. в обоих случаях—отцами. С него только и начинается папство в Риме. Применение термина папа к предыдущим понтифексам следует поэтому рассматривать как грубый анахронизм. Впрочем, можно думать, что эта терминология была в ходу задолго до Григория; он был только первым, кто придал ей официальный характер.
Смена титулатуры имела целью подчеркнуть полный разрыв Григория VII с прошлым, решительное изменение им церковной политики и идеологии. Интересно, что историки церкви пытаются всячески преуменьшить глубину преобразований Гильдебранда, называя их «реформой» и «очищением» церкви. На самом же деле это был революционный переворот, полностью перестроивший церковь и основавший ее совсем на других началах.
Сделавшись папой, Гильдебранд подтвердил через собор все декреты своих предшественников, относившиеся к реформе понтификата, и затем без всякой пощады объявил низложенными.всех духовных пастырей, которые продолжали вести брачную жизнь. Это решение вызвало ожесточенную борьбу, длившуюся более полувека.
Григорий VII встретил сопротивление даже в самом Риме. В противность соборному постановлению почти все римское духовенство продолжало жить в брачном или внебрачном сожительстве. Сохранилось, например, свидетельство летописца об организации богослужений «по старинному образцу» в базилике св. Петра, центральном храме тогдашнего Рима. Оказывается, что в этой базилике службу исполняли 60 так называемых «духовных охранителей». Днем они в кардинальском облачении служили обедню и принимали приношения (достигавшие таких размеров, что «даже короли завидовали священникам»), а когда наступала ночь, устраивали в базилике оргии со своими прихожанками и женами. Все они теперь были низложены и вместе со своими родственниками и клиентами глубоко возненавидели Григория и примкнули к городской знати, стоящей в оппозиции к понтификату.
Борьба с императором
См.[5], стр.636—645.
Нетрудно было предвидеть, что между императором и Григорием также последует разрыв. Хотя юный Генрих обещал подчиниться обновленческим декретам, но это обещание было чисто внешним. Ничуть не стесняясь, Генрих по–прежнему продавал церковные места и большинство священников в империи имело жен. Одна мысль заставить прелатов, которые жили как князья, и несколько тысяч священников империи сделаться монахами и подчиниться безбрачным постановлениям должна была казаться дерзостью и, когда в Германию прибыли папские легаты с целью провести в жизнь эти постановления, повсеместно начались волнения.
Не видя поддержки со стороны Генриха и, наоборот, замечая его пассивное сопротивление, Григорий в 1075 году делает следующий шаг. Он объявляет светскую власть лишенной права инвеституры (назначения) в отношении духовенства. Отныне никто из епископов и аббатов не должен был принимать от королей, императоров, герцогов и графов кольцо и посох.
Это постановление исключало духовенство из сложившейся феодальной структуры, разрывая государственно–правовую связь между духовенством и светской властью. Однако Григорий хотел это сделать, сохраняя за духовными лицами и организациями все их феодальные земельные права и владения. Его целью было обеспечить церкви светскую власть над обширными церковными землями, освободив ее в то же время от вассальной зависимости по отношению к короне. Короче говоря, он хотел из половины Европы создать суверенное церковное государство.
Естественно, что Генрих этому постановлению не подчинился, продолжая по–прежнему продавать церковные места. Более того, он даже приблизил к себе отлученных от церкви клириков. Все это побудило Григория принять решительные меры. По его приказу римские легаты объявили кайзеру, что если он не прекратит свою политику и не покается, то будет отлучен от церкви. В ответ Генрих созывает в Вормсе собор подчиненного ему духовенства, который объявляет Григория низложенным. Когда решение Вормсского собора стало известно в Риме, все его участники во главе с Генрихом были отлучены от церкви.
Это отлучение, на которое первый римский папа осудил могущественного христианского монарха, прогремело по всему миру как оглушительный удар грома. Все христиане Западной Европы уже верили во власть пап благословлять и проклинать и ожидали от папского проклятия ужасных последствий. Духовенству, знати и народу Германии дано было понять, что они могут избрать себе другого, более достойного короля. Могущественные князья, исконные враги Генриха, во главе с Вельфом Баварским с готовностью решили воспользоваться открывшейся возможностью сменить императора и с этой целью съехались на сейм в Трибуре. Сейм объявил Генриха низложенным, если до 2 февраля 1077 г. с него не будет снято отлучение.
Испуганный Генрих поехал в Италию, где ломбардцы–староверы (лишь недавно отошедшие от арианства) встретили его шумными ликованиями. По недоразумению они решили, что Генрих прибыл в Италию, чтобы наказать «врага человечества» Григория и сбросить его с папского престола. Сам папа до того перепугался, что бежал в Каноссу, укрепленный замок своей поклонницы графини Матильды, и заперся в нем. Это был решающий момент. Графы и епископы, державшиеся староверия, уговаривали Генриха идти на Рим, но в душе короля гордость боролась с суеверием, и он оставался в нерешительности. В конце концов, он поддался развившемуся мистическому образу мыслей, прогнал собравшееся вокруг него ломбардское ополчение и отправился на поклон к папе в Каноссу. Три дня он стоял перед внутренними воротами замка, умоляя Григория о прощении, пока, наконец, папа не снял отлучение. Генрих, тем не менее, должен был отдать корону папе и оставаться частным человеком до тех пор, пока над ним не состоится суд на новом соборе, и в случае нового избрания он должен был дать присягу в полном и вечном повиновении папе.
Униженный и раздавленный Генрих по дороге домой был встречен в Ломбардии гробовым молчанием. Ломбардцы, еще не распустившие своих войск, отнеслись к нему с презрением, графы и епископы избегали встреч с ним или обходились холодно, города отказывали королю в приюте. Все это заронило в душу Генриха сомнения во всемогуществе папы. Он объявил ломбардцам, что добивался снятия церковного отлучения только для того, чтобы получить свободу рук и жестоко отомстить папе. Несмотря на слабость этой аргументации, ломбардцы с готовностью примирились с Генрихом, поскольку для городов и баронов Северной Италии охваченный властолюбием папа казался более опасным, чем обессиленный кайзер с его суверенитетом. Все ломбардские города и вся Романия примкнули к знамени Генриха; они преградили Григорию проход через Альпы, арестовали его легатов и, созвав в Ронкалье сейм, вновь объявили Григория низложенным. Только войска энтузиастки Матильды спасли папу от позорного плена и, возможно, смерти. С трудом прорвавшись в Рим, Григорий понял, что положение, в котором он очутился, оказалось почти безвыходным, и что борьба с германской империей за верховенство, которую он полагал уже выигранной, еще только начинается.
В марте 1080 года на соборе в Риме Григорий снова объявил Генриха лишенным германской и
