Водку разливали всем поровну. Со стаканом в руке подождали селедку, ее разделывала по- домашнему, без костей, но с головкой и хвостиком, одна из девушек. Вскоре она вымыла руки и молча подсела к столу, как раз напротив Кира. Светловолосая, с пышной косой, с удивительным лицом, словно лучащимся изнутри. Астра, называли ее.
Чокнулись, усмехнулись.
— За день граненого стакана, — и деловито выпили.
Астра поморщилась, не допила.
Две другие были молодые и веселые, почему-то похожие на штукатурщиц. Ему даже понравилось, что они такие хохотушки, что их не лапают. Они были подружками тех парней.
«Альпинист» поднялся.
— Покурим? — и направился вглубь подвала вдоль теплых и пыльных труб. Остановился у темноватой ниши, образованной их изгибом. Там лежала какая-то рвань вроде гимнастических матов, прикрытых чем-то светлым, одеялом либо простыней.
— Понял?
Кир промолчал.
За столом уже разливали по второй. Он в упор посмотрел на Астру. Она сидела, поглаживая мизинцем чистый лоб.
Пары разбрелись, затихли где-то, будто пропали. Они остались наедине. Астра сидела очень прямо, опустив глаза, пальцы ее обводили на столе какой-то узор. Кир встал, прошелся, нервничая, туда и обратно, остановился за ее спиной. Помедлив, она поднялась.
Он не был ни совершенным новичком в этих дела, ни бывалым любовником. Но, идя сейчас вслед за ней, он струхнул, как младенец. Было тихо, точно в колодце, сердце его колотилось. Он не понял, как она разделась, что-то вверх, что-то вниз и забелела вся сразу…
…Учебник физики залежался на столе обложкой вверх. Кир встряхнулся. Кулаки его задубели в карманах. Откачнувшись от стены, он прошелся по квартире и прислонился лбом к холодному стеклу. Так. Эта Астра… она его поразила! Ее нежность… невозможно было ожидать! Нежность и… доверие, что ли. Кажется, он не оплошал, поберег ее. Как же теперь быть?
…В одиннадцатом часу все собрались к чаю. Наливали из побитого алюминиевого чайника, никакой еды уже не оставалось. Астра исчезла. Киром никто не интересовался, он поспешил свалить с глаз долой.
Так. Как же теперь быть? Так. Значит, к одиннадцати часам она тоже была дома, тоже приняла душ и легла в постель, пай-девочка. А завтра, как и он, сядет за парту. Он убежден, что она школьница! А вечером… Так.
Подергивая рыжеватую прядь волос, он вновь прошагал из комнаты в кухню и обратно. Собственно, почему бы и нет?… это ее личное дело. В ней какая-то тайна. Ну… вольному воля. Почему бы, собственно, и нет?
Так. Что же до него самого… он поднял стул и беззвучно поставил на ножки… то его там больше не увидят. Он не шестерка, и свои решения принимает сам. И пока не проветрятся его мозги, он метнется в бассейн на байке или рогатом. Это — что до него.
И точка.
Кир полистал учебник, нашел страницу.
«Время, которое отсчитывает покоящийся наблюдатель, отличается от времени, которое отсчитывает наблюдатель движущийся…» Лицо его менялось, он хмурился и дважды пробегал одну и ту же строчку.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Ибо из радости…
Астра Романцева сидела перед открытым окном в конторе, подперев ладонями щеки. В комнату залетал ветерок, бумаги на столе, прижатые от сквозняка серой речной галечкой, тихонько шелестели. За окном, за кустами и прямыми соснами синела под обрывом широкая Кама.
Третью неделю Астра работала в геологической партии и третью же неделю собиралась духом для необычного поступка.
Минувшей весной она окончила институт. После защиты диплома пришла на работу в Московское Гидрогеологическое управление, где в течение месяца, пока разбиралась с материалами будущего объекта, сидела в комнате сотрудников производственного отдела. Одна из сотрудниц, Марина, поразила ее. Высокая, с прямыми осветленными волосами, одетая смело и со вкусом, она выделялась горделивостью осанки и властительно-насмешливым выражением глаз. Казалось, ей было известно многое такое, о чем Астра и думать не могла.
— Необыкновенно! — подумалось тогда. — Вот бы с кем подружиться! Но как?
Вскоре Астра уехала.
Вдали от столицы эти мысли пришли вновь и вновь, пока в одно прекрасное утро не обернулись ясным решением.
— Все просто. Надо написать Марине письмо.
Просто… И что? Подвергнуться недоуменному пожатию плеч? Да пожелает ли великолепная Марина впустить ее в свою великолепную жизнь? Да и помнит ли она ее?
Деваться было некуда. Первый шаг, как прыжок с обрыва.
Письмо от Астры 5 июня
Дорогая Марина! Вы очень удивитесь, получив это письмо, я заранее прошу меня извинить. Я — Астра Романцева, гидрогеолог, я весь апрель работала в Вашей комнате. Помните?
А теперь я на Урале, на берегу Камы.
Марина, разрешите писать Вам письма. Просьба моя необычна, я понимаю и переживаю это. Я одна, на первом в своей жизни самостоятельном объекте, мне очень-очень нужно. Если Вам не в тягость, разрешите общаться с Вами. Слова мои неловки, как я сама. Простите меня.
Письмо от Марины 11 июня
Ты угадала, милейшая Астра, я и впрямь нахожусь в затруднении относительно ответа на твое послание. Мало представляю, чем могу быть полезна. Разве у тебя нет подруг или матери? Или требуется именно старшая наставница? Боюсь не оправдать твоих надежд.
Если же тебе и впрямь «очень-очень нужно» — пиши, сделай милость. А я решу. Не обессудь, если не в твою пользу.
от Астры 15 июня
Вы бесконечно добры, Марина!
Разрешите начать с самого начала, с первого дня моего пребывания в Усть-Вачке.
Значит, так. Представьте себе холмистое предгорье Урала, хвойные леса, высокий берег Камы; постарайтесь увидеть красно-белый, протяженный дворец с фонтаном и клумбой перед главным входом. Это курорт Усть-Вачка. Для него мы ведем буровую разведку на минеральные воды. Они лежат на глубине двухсот метров под дневной поверхностью. «Северная Мацеста» называют эти чистые и шипучие подземные струи, лечебного сероводорода в них не меньше, чем в прославленных источниках Кавказа.
Но это не все. Под ними, в темных недрах на глубине в полторы тысячи метров нас ожидают совсем иные воды, содержащие йод и бром, будущая слава маленькой Усть-Вачки.
Берег очень красив, особенно издали, когда он медленно появляется из-за поворота, освещенный
