У ног ее расположился Гобрий. Дандарид сидел чуть поодаль, у алтаря, который курился белесым дымком.
Томирия поднялась с ложа, чтобы произнести вступительное слово, но резкий голос перебил ее:
— Слова! Прошу слова!
Досимоксарф досадливо поморщился — кто-то из вождей явно нарушил традицию: первое слово всегда было за царицей.
Тот же неприятный голос продолжал:
— Я знаю, что поступаю не по правилам. Но и царица нарушила их. Онесик, сын Байораспа, из рода Лисицы просит слова!
Посох качнулся — говори…
— По какому праву, царица, два инородца присутствуют на Большом Совете вождей? Я имею в виду меота и хромого эллина. Требую их немедленного удаления с Совета!
Посох накренился в сторону Томирии.
— Отвечаю тебе, род Лисицы: их присутствие связано с сегодняшним Советом. Они необходимы здесь.
— Я протестую и требую их удаления!
Но поднятые одновременно двенадцать посохов заставили вождя рода Лисицы умолкнуть. Инородцам разрешили остаться на Большом Совете.
— Я много думала, славнейшие, прежде чем собрать вас на Большой Совет. Думала и делала. Сиракам нужно постоянное войско! — Голос царицы молодо звенел и метался под куполом шатра. — Вы знаете не хуже меня, что делается в степи. Готы и гунны угрожают самому существованию сарматских племен. Только постоянное войско и всеобщий союз родственных народов может оградить нас от неприятностей. Предлагаю каждому роду дать воинов для постоянного войска! Начальником над ним ставлю хромого эллина. Слышишь ты, Онесик из рода Лисицы? Этот эллин — прославленный стратег Танаиса Дион, сын Деметрия. Он обучит наших воинов искусству эллинского боя.
— Говорит Онесик, сын Байораспа. А какие причины есть для того, чтобы вверить наших воинов инородцу, да еще из Боспора, где немало сынов степи томится в рабстве?
— Дион боспорским Тибериям — враг. Кроме того, я ручаюсь за его честность. Мы, сираки, вернули ему жизнь!
— А кого ты отдашь под начало этому щенку из лягушиных болот Антикита?
Словно жаром обдало крутые скулы дандарида, брови его поднялись, изогнулись, как лук в руках стрелка, из глаз готовы вылететь стрелы. Вот-вот он сорвется с места и бросится на обидчика.
— Успокойся, Фарзанс! — тихо говорит царица.
Дандарид колеблется, потом какие-то соображения заставляют его сдержаться.
— Ты слишком дерзок на язык, Лисица! Смотри, как бы не пришлось его укоротить тебе, — в голосе царицы явная угроза.
— Слово! Слово вождю рода Белого Волка!
— Говори, Форганак.
— Великое дело начинаешь, повелительница! Прямо-таки мужское дело! Рассчитывай на мою поддержку. Я верю эллину. Предлагаю выделить из каждого рода по одному воину в личную дружину Зарины, твоей наследницы и славной дочери племени сираков. Сто пятьдесят два воина! Хватит ему для начала!
— Правильно, Белый Волк! Я, Хедосбий из рода Гривастого Волка, отдаю в дружину сына своего Анта!
— Я, Орбис из рода Быстрого Тарпана, Ассана отдаю — первенца моего!
— Я, Ферон из рода Бешеной Волчицы…
На лице Томирии легкая досада: такой оборот дела не совсем устраивал ее.
— Что скажут мудрейшие? О, они согласны!
— Послушаем теперь эллина, как он разумеет?.
Дион встал. В шатре наступила тишина. Он помолчал немного, собираясь с мыслями, потом сказал:
— Я давал согласие царице быть военным наставником только ее дочери. Быть предводителем личной дружины не возражаю, на при одном условии. Готы никак не смогут напасть на сираков, пока не возьмут Танаис, мою печальную родину. Я прошу лишь одного — помощи при нападении готов на Танаис. Если помощь не будет обещана, я отказываюсь от всего!
— Освободи его от согласия, царица!
— Опять, Лисица, шумишь?
— Славнейшие! — заговорила Томирия. — Никто не сможет в одиночку отразить нападение готов: ни танаиты, ни меоты, ни мы. Только совместно можно победить. Я посылала гонцов к южным меотам, аланам и роксоланам. С Радамсидом-меотийцем нам удалось договориться. В случае нужды меотское войско будет сражаться в одних рядах с сиракским против общего врага. Ради этого и пришел сюда вождь Фарзанс из рода Черепахи. Успешно отразить нашествие можно только на дальних рубежах. Радамсид не оставит в беде своих северных сородичей — меотские племена под Танаисом. Союзнический долг обязывает нас прийти к нему на помощь. И так — и этак выходит, что мы должны будем обороняться вместе с танаитами. Можешь рассчитывать на нашу помощь, Дион!
— Старейшины! Пусть царица расскажет, что ответили ей роксоланы и аланы! Я, Онесик, что-то ничего не слышал об этом.
— Ну, что ж. Аланы отказали в союзе, дав неопределенный ответ. Роксоланы молчат. Но я надеюсь еще вернуться к переговорам.
— Царица говорит неправду, мудрейшие! — не унимался вождь рода Лисицы. — Прошу слова!
— Говори!
— Я тоже посылал гонцов к тем племенам, что и царица. И знаете, что ответили их вожди? Они сказали, что никогда не будут союзниками тех, у кого над воинами верховодят бабы! Царь роксоланов Мегилла давно сбил в кулак все роды. Роксоланы едины! У них есть постоянное войско, и у него один повелитель. Предлагаю, о мудрейшие, ограничить права родовых жриц! Пора перестать им вмешиваться в дела мужчин!
— Кажется, Герея крепко насолила тебе, Онесик?
— Ого, Лисица хочет подрезать крылья Крылатому Волку?
— А ты, Форганак, скорее собачий хвост, чем Белый Волк!
Тускло блеснули мечи.
— Це-це-це! Обнажить мечи в присутствии старейшин и царицы?!
— Опомнитесь, безумцы!
Гобрий бросился к Форганаку:
— Отец! Не поднимай меча на единокровного! Остановись, отец!
Вмешательство урода умерило пыл разгоряченных не в меру противников, и они опустили мечи. Но Большой Совет продолжал бушевать. Страсти накалились, и никто уже не обращал внимания на посохи старейшин. Традиции летели в тартарары. И только Сова по-прежнему бессмысленно таращила огромные пустые очи, беспристрастно покачиваясь на шнурке над белыми головами старейшин — признанных мудрецов племени.
Дион ожидал этого выступления Онесика. Не мог вождь рода Лисицы пропустить такой случай, как Большой Совет, и не дать бой намерениям царицы. Да и не одинок он вовсе, если судить по выкрикам. Ферон из рода Бешеной Волчицы. И Форганак из рода Белого Волка. Хотя он и подсмеивается над Онесиком, а в душе, наверное, больше склонен поддержать его, чем царицу. Вон как умело урезал он постоянное войско Томирии! До размеров небольшого отряда личных телохранителей царевны! А какой злобой дышит лицо Онесика, такое честное и прямое тогда у костра. Пожалуй, ошибся Дион в своих симпатиях к нему: этому молодцу коварства не занимать. Ему отлично известен каждый шаг царицы, он даже посылал своих людей — по следам царских послов. Ай да Навак! Не зря ест он хлеб своего хозяина!
Томирия поднялась с царского ложа и стояла, наклонившись в сторону Онесика, будто прислушивалась к чему-то, пока не утихли крики. Вновь овладев вниманием вождей, она спросила
