– А вот он говорил, будто те, кого он убил, расплачиваются за прошлые грехи. Такое может быть?
Катя задумалась:
– Не знаю. Говорят, может. Только много он сразу наколотил. Все, что ли, виноваты? Иной раз, бывает, вселяются…
– Кто вселяется?
– Ну, кто? Злой дух. Демон. Он заставляет…
– Думаешь, и в мальчишку вселился?
– Не поняла. Слишком мало время было. Тут эти пришли. Мне кажется, тоже неспроста. Их могли специально послать, чтобы нам мешать.
– Но ведь они сослались на заявление таксиста, который нас туда вез.
– Ничего не значит. Они любят подстраивать.
– Кто?
– Как не понимаешь?! Да эти… демоны.
Никифор в сомнении почесал затылок:
– Может, это все – выдумки!
– Думаешь, вру? Зачем?
– А если ты и есть демон?
Катя засмеялась:
– Складно. Твой башка интересно варит. Правильно соображаешь. Проверь, демон я или кто?
– А как?
Вновь смешок:
– Скажем, я научу тебя как. Значит, я кто? Демон или человек? Ага. Не знаешь ответ? Вот то-то!
– Скажи, Катя, ты как думаешь, правда, что душа проживает много жизней?
– Ты неправильно спрашиваешь. Надо спросить: в каждом ли человеке есть душа? В одном – есть, в другом – нет. Если в который есть, то, может, раньше и в другом была.
– Хочешь сказать, не каждый ее имеет?
– Типа того.
– Но ведь ты сама говорила: можешь найти любого мертвеца. Вон и брата Фиры искала, и мальчишку этого…
– О другом говоришь. Есть душа, а есть… ну, как отражение… Тень! Тень бывает у каждый. Умрет он, тень останется; как сухой лист с дерево. Душа – другое. Она… ну, как… Не знаю, с чем сравнить. Вот можно с девкой. Знаешь, есть молодой красивый девка. Она жизни радуется, резвится. И ее все любят. Парни, мужики… Каждый ее хочет. И она видит, что ее желают, всякому дает. И всякий ее имеет. Но после она начинает превращаться в б…. Ведь всякий мужик есть. Кто хороший, а кто грязный, обманывает ее, обещает – не делает. Она ребят рожает. Но ребята, прижитые с кем попало, становятся уродами, выродками… Они пустые, лишенные Света. А она, душа то есть, страдает. Она хочет назад, в Свет. Но кто ее спасет? И вот она мечется из тела в тело, ищет путь к Свету. И Спаситель может найтись, если его, конечно, искать… Но Спаситель придет к ней не снаружи, а изнутри…
– Это как же? – спросил Бурышкин.
– Он сам родится в ней.
– Так ты же только что говорила, будто она рожает только ублюдков?
– Родится не от мужика. Внутри ее самой с самого начала заложено семя. Чем глубже падение, тем полнее она его осмыслит, тем быстрее семя прорастет. Хоть маленько понял?
– Значит, чтобы прозреть, душа должна обязательно страдать?
– Получается так.
– А если кто не страдает? Живет себе тихо-мирно, семечки поплевывает.
– Страдают все. Только не все понимают причин этого. Вот и ты страдаешь. Великим хотел стать, а не далось. А почему, знаешь?
– Ну, скажи?
– Отдавать не привык.
– Мне нечего отдавать. Я не богат.
– Не деньги, глупый.
– А что же?
Катя помолчала, потом вновь улеглась на свой кафтан.
– Ты, Бурышка, уж больно прост, – насмешливо сказала она. – Прост-то прост, да хитер! На чужом горбу в рай въехать хочешь. Сам думай.
Наутро пришел начальник отделения, с изумлением посмотрел на задержанных, ознакомился с сутью и выпроводил странную парочку восвояси. Даже протокол порвал.
«Солидный человек, а такой чепухой занимаетесь», – на прощание укоризненно произнес он, глядя на Бурышкина.
Никифор и сам уяснил всю анекдотичность ситуации. Ловят среди ночи… И где? В морге, в компании с шаманкой. Пойдут теперь разговоры…
Однако Бурышкин понимал: благодаря Кате он напал на подлинную «золотую жилу». Поле было, что называется, непаханым. Работы – непочатый край, а именно это – его конек. Вот только что делать дальше, он плохо себе представлял. Катя пребывала на своем любимом месте – у окна, а Никифор ходил вокруг да около, желая спросить совета, но почему-то опасаясь. Нужно заметить, он проникался к шаманке все большим почтением.
– Послушай, Катя, – наконец решился он, – а дальше-то куда направить стопы?
– Стопы? Какой стопы? – Шаманка недоуменно вытаращилась на Никифора.
– Что теперь предпринять?
– Ага. История этот. Понимаю. Дальше рыть хочешь? Молодец! Копай, копай… На польза пойдет. Найди этого. Который в газета писал.
– Корреспондента?
– Ага. Его. Потолкуй. Может, чего нового узнаешь. Этот парень тоже интересуется, знать хочет… Станете вместе искать. Вдвоем способнее будет…
– Ну и пускай себе интересуется! Мне-то что? – ревниво спросил Бурышкин. Он уже предчувствовал в незнакомом пока журналисте Мерзлове потенциального конкурента.
– Я тебе чего говорила? – улыбаясь, спросила шаманка. – Отдавать не бойся, тогда все получится.
ГЛАВА 8
События, связанные с «кровавым мальчиком», как окрестили Вову Никулина некоторые средства массовой информации, не шли из головы у Павла. Казалось бы, материал написан и отмечен. Кусочек славы, что называется, «схаван».
Однако вопросы-то остались. Директриса проговорилась: у Вовы был конфликт с классной. Но в чем он заключался, Павел так и не понял. Конечно, проще и лучше всего расспросить кого-нибудь из Вовиных одноклассников. И журналист решил так и сделать. И вновь отправился в школу, где совсем недавно учился «кровавый мальчик».
Только сейчас, при дневном свете, Павел наметанным глазом определил: школа далеко не из престижных. Роль охранника выполнял какой-то тщедушный дедок, сидевший на входе и не только не проверивший у него документы, но даже не поинтересовавшийся, куда это молодой человек направляется.
Павел быстро миновал дверь знакомого кабинета, не желая попадаться директрисе на глаза, взбежал на третий этаж и, схватив первого попавшегося пацана за рукав пиджака, поинтересовался: не знавал ли он Никулина?
– А вы кто? – немедленно спросил парнишка.
– Из газеты.
– Из какой? – Ребенок, в отличие от сонного охранника, оказался очень даже осторожным.
Павел достал удостоверение и сунул мальчишке под нос, и был приятно удивлен, что его знали.
– Ах, это вы написали про Вована! – воскликнул пацан. – Круто! Мы всем классом читали.
– Ну и как? – поинтересовался журналист.
