провожавших и пошел к ближайшей станции метро. Только сейчас он почувствовал, насколько голоден. Возле входа толкались продавцы сигарет, сладостей и прочей чепухи. Павел купил у интеллигентного вида старушки хрустящий, сочащийся жиром пирожок с ливером и смачно зажевал. Но от одного пирожка голод только усилился, поэтому возле своего дома он зашел в гастроном, взял пачку пельменей и… совершенно неожиданно для себя четвертинку водки.
Помяну убиенную душу, словно оправдываясь, произнес он про себя. Дома сварил пельмени, выпил полстакана и завалился на тахту. Настроение несколько поднялось. Ему уже не казалось странным собственное поведение, напротив, Павел жаждал новых приключений, нисколько не сомневаясь, что они вот-вот начнутся.
Зевая во весь рот, он все же снял трубку и набрал номер Бурышкина.
– Докладываю. Дислокацию места упокоения Эльвиры Борисовны разведал, покойницу помянул, жду дальнейших указаний.
– Вы что же, выпили? – удивленно спросил Никифор.
– Немного. А что, нельзя? Я замерз на этом кладбище, как цуцик, и сейчас собираюсь соснуть.
– Но вы вечером поедете с нами?
– Ну, раз обещал… Ведь без меня вы не найдете могилу.
– Где вы живете?
Павел назвал свой адрес.
– Значит, так. В двадцать три ноль-ноль, на Тверской, напротив памятника Пушкину. На углу, возле армянского гастронома. Знаете? Мы с Катей подъедем на такси. Договорились?
Павел что-то сонно промычал и повесил трубку.
В начале одиннадцатого он пробудился. Ощущая себя свежим и выспавшимся, Павел пошел на кухню, попил чаю и стал одеваться. Он уже предвкушал, как этот старый идиот вместе со своей азиатской подругой будет посрамлен.
– Ты куда на ночь глядя? – удивленно спросила мать.
– На задание, – сообщил Павел, натягивая кожаную униформу.
– Какое еще задание в такой час? К этой, своей небось собрался… Так и говори!
– Не к своей, а работать.
Мать хмыкнула, но ничего больше не сказала.
На улице было сыро, шел не то дождь, не то снег, пешеходов почти не наблюдалось, но поток машин по-прежнему нескончаем.
Павел доехал с пересадкой до «Пушкинской», по подземному переходу вышел на Тверскую улицу и взглянул на часы. До одиннадцати оставалось пять минут. На Тверской, как всегда, оживленно. Зазывно сверкали роскошные витрины, прохаживались в ожидании клиентов продрогшие проститутки, прямо возле подземного перехода какие-то кавказцы распивали вино. Павел встал возле обочины. Минут через пятнадцать перед ним притормозило такси, расположившийся на переднем сиденье Бурышкин призывно махнул рукой, приглашая садиться. Павел плюхнулся рядом с Катей, и машина покатила вперед. В сплошном потоке транспорта медленно миновали Садовое кольцо и выскочили на Кутузовский проспект.
Все молчали. Катя дремала, Бурышкин, памятую прошлую поездку, решил до времени о делах помалкивать, да и таксист попался неразговорчивый. Наконец Никифор не выдержал, молчание давалось ему с трудом.
– Как прошли похороны? – осведомился он у Павла.
– Обычно, – отозвался молодой человек. – Рассказывать, собственно, нечего.
Бурышкин вновь замолчал. Темы для светской беседы явно не находилось. Наконец он выдал:
– На Троекуровском у меня много знакомых лежит: Семен Черенков – полярник, Капитонов – адмирал, Казанжи Сашка – альпинист… Хорошие все ребята.
– А вы, Никифор Митрофанович, где себе местечко подыскали? – ехидно спросил Павел.
– Типун вам на язык! – с нарочитым испугом произнес Бурышкин. – Я пока помирать не собираюсь. А вообще на кладбище гнить не намерен. В худшем случае – кремация.
– А в лучшем?
– Хотел бы быть погребенным в морской пучине. Чтоб и следа не осталось. Или где-нибудь в горах, на леднике… Как там у Хемингуэя? «На вершине Килиманджаро лежит труп леопарда. Зачем он туда забрался?» Вот и я хочу, как этот леопард, среди вечных снегов.
Таксист крякнул.
«Напыщенный болтун, – подумал Павел, и ему стало смешно. – С кем я связался».
– Вы же, Никифор Митрофанович, мечтаете о славе, – со всей серьезностью, на какую был способен, заметил он. – Какая же слава, если даже могилы не будет? Перед чем прикажете преклонить колени в час юбилея?
– Да мало ли великих, от которых и следа на земле не сыщешь? А их по сей день помнят. Помнят и благоговеют перед ними!
– Назовите хоть одну фамилию! – неожиданно встрял таксист.
– Пожалуйста. Художник Верещагин.
– Эвон, куда хватили! После него картины остались.
– Так я и говорю. Не могилка важна, а память.
– Пример, я считаю, неудачный, – возразил таксист. – Вот если бы вы мне назвали человека, после которого не сохранилось ничего материального, а его вспоминают.
– Да ради бога. Герострат!
– Это который какой-то там храм сжег?
– Именно он.
– Пример с отрицательным знаком.
– Да какая разница?! Помнят же!
Таксист замолчал, то ли переваривая информацию, то ли подыскивая встречный довод.
– Но если вы желаете Геростратовой славы, – заметил Павел, – то нет ничего проще. Подожгите, скажем, Третьяковку или взорвите памятник Юрию Долгорукому. О вас во всех газетах напишут. Ведь об этом же придурке написали, который в «Данаю» Рембрандта кислотой плеснул.
– Точно! – произнес таксист. – Или еще можно Мавзолей взорвать… Тоже своего рода храм. – Он захихикал.
– Герострат был первым, кто покусился на святыню. Поэтому его и помнят, – наставительно заметил Никифор.
– Вы смешные речи говорить, – вмешалась вдруг шаманка.
– Почему, Катя? – спросил Бурышкин.
– Не там слава ищешь, Бурышка.
– А где нужно, бабушка? – спросил таксист.
– В сам себе.
После этой малопонятной сентенции все вновь замолчали и до самого кладбища философских разговоров больше не заводили.
Наконец «Волга» остановилась у запертых ворот. Бурышкин расплатился.
– Вас подождать? – спросил таксист. – Если, скажем, полчаса или чуть больше, то я готов.
– Не стоит, – сказал Павел.
– Неподходящее вы время выбрали для посещения, – в сомнении произнес таксист, вытаскивая из багажника объемистую спортивную сумку. – И погодка не очень благоприятствует. А то положите по- быстрому цветочки, и назад. А помянуть можно и в машине. У меня и стакан имеется.
– Спасибо, дорогой товарищ водитель, за заботу о нас, ночных странниках, – поблагодарил Бурышкин. – Но за полчаса никак не управимся. И поминать мы привыкли на могилке. Часа через два, а то и три подъезжайте.
– Коли позвоните диспетчеру, так подъеду, – согласился таксист и сунул Павлу визитку.
Павел подхватил сумку, оказавшуюся довольно легкой, и они пошли к входу в город мертвых. Калитка оказалась открытой, и исследователи беспрепятственно проникли внутрь. Площадь перед главным входом была хорошо освещена, и Павел без труда определил, в какую сторону нужно двигаться.