– Я, понимаете ли, одну вещь разыскиваю.
– Какую еще вещь?!
– Монету.
– Какую монету? – Лицо Скока внезапно затвердело. Презрительную улыбочку точно смыло, и Севастьянову показалось: парень знает, о чем идет речь.
– Серебряная такая монета… На ней выбита пятиконечная звезда, а в ее центре глаз. И надписи… Скорее всего, на латыни.
– А почему ты… э-э… вы решили, что я знаю про нее? – спросил Скоков и поднялся с кровати. Только теперь Сергей Александрович разглядел его стати. Скоков был широк в плечах и выше его почти на голову.
– Потому что в момент задержания Седова, который и украл монеты, вы присутствовали на квартире Дохлого… то есть Ивана Федоровича. Уж извините, не знаю, как его фамилия.
– Я тоже не знаю, – отозвался Скок. – Присутствовал. Верно. И что из этого следует?
– Седов предложил вам сыграть с ним в карты, а на вопрос, имеются ли у него деньги, выложил на стол эту монету.
– Было такое, – произнес Скок. – Только он выложил не серебряную монету со звездой, а золотой червонец. Червонец потом забрали менты.
– А у меня есть информация, что первой монетой, которую Седов достал из кармана и бросил на стол, была все-таки интересующая меня. И… э-э… Дохлый то же самое утверждает.
– Вот и ищите у Дохлого!
– Значит, вы ее не видели?
– Говорю же, нет!
– Ладно. Тогда извините. – И Севастьянов повернулся к выходу.
– Погодите, – услышал он в спину и обернулся. – А почему вас интересует эта монета?
– Да как сказать… – произнес Севастьянов. – Даже не знаю, почему. Но интересует. И очень сильно!
– Ничем помочь не могу, – буркнул Скок.
«Либо монета у него, – размышлял Севастьянов, возвращаясь домой, – либо он что-то о ней знает. Но, похоже, этот Скоков опасается меня. Мол, скажет, что монета у него, и станет соучастником ограбления, поскольку вовремя не вернул ее. Не нужно спешить. Настанет момент, и он сам ее отдаст. А пока хорошо бы выяснить, в каком именно месте девочка обнаружила монету. Пускай покажет. А уж я постараюсь разобраться, как этот серебряный кружок туда попал. Значит, опять нужно идти к Самсоновым».
Малютку Самсонову он заметил возле подъезда, в компании с другими девчонками ее возраста. Они столпились возле скамейки, разглядывая картинки в пестром журнале, и что-то оживленно обсуждали.
– Наташа? – позвал Севастьянов.
Девочка оторвалась от журнала и взглянула на профессора.
– Помнишь меня?
– Ага. Мы с вами в бабушкину квартиру ездили.
– Иди сюда. Нужно поговорить.
Девчонки с любопытством посмотрели на Севастьянова. Быстро определив, что ничего особо интересного в нем не наблюдается, они вновь принялись изучать журнал.
– Наташа, – произнес Сергей Александрович, – я хотел подробнее узнать о монете…
– О какой монете? – недоуменно спросила девочка.
– О той, что ты нашла на кладбище.
– Ага. Поняла. Но я уже все вам рассказала.
– Рассказала… Верно. Но где именно ты ее нашла, я хочу знать?
– Совсем рядом с могилами прадедушки и прабабушки…
– Место показать можешь?
– Могу, конечно. Только как туда добраться, я не знаю.
– А кто знает?
– Баба Дуся.
– Где она?
– Дома сидит. Ехать к себе боится.
– Так до сих пор и сидит?
– Ну… Надоела уже всем… Говорит: «Пока поп квартиру не освятит, жить в ней не буду». Папа с мамой уговаривали ее, уговаривали… Где, говорят, мы тебе попа возьмем? А баба Дуся сразу в слезы…
– Значит, говоришь, она дома.
– Ага.
– А ты чем занимаешься?
– Да так… Гуляю вон с девчонками. Скоро в лагерь поеду.
– Когда?
– В субботу отправляют.
«Эге, – кумекал Севастьянов, – нужно спешить».
– Отведи меня к бабушке, – попросил он.
– Пойдемте.
С того времени, как Севастьянов видел Дусю Копытину в последний раз, та как будто несколько пожухла и сморщилась, точно долго висящий на одном месте воздушный шарик. Увидев профессора, она не выразила особой радости, хотя и вежливо поздоровалась.
Севастьянов решил сразу взять быка за рога.
– Я к вам, Евдокия… Васильевна, кажется?..
– Ага, Васильевна.
– …с небольшой просьбой.
– Ну?
– Не желаете ли съездить на могилы ваших родителей? Проведать, так сказать…
– Месяца еще не прошло, как я там была в последний раз, – отозвалась Дуся. – А вам-то это зачем?
– Дело в том, что Наташа обнаружила неподалеку любопытную вещь, и я бы хотел повнимательнее изучить это место.
– Какую еще вещь?
– Монетку, бабушка, – вступила в разговор девочка, – я же тебе рассказывала.
– И чего?
– Покопаться там…
– На кладбище копаться?!
– Да не копаться, – досадливо произнес Севастьянов, поняв, что сказал лишнее, – а просто посмотреть: нет ли там еще чего?
– Не поеду, – отчужденно сказала Дуся, поджав и без того тонкие губы.
– Для науки нужно.
– А мне какое дело!
– Очень надо!
– Иди, Наташенька, гуляй, – все так же отчужденно произнесла Дуся, давая понять, что разговор окончен. Девочка упорхнула.
– Поедем… – продолжал уговаривать профессор. – На такси сядем – и там. Прокатитесь, проветритесь. Погода вон какая прекрасная стоит. Не надоело дома-то сидеть?
– Ох, надоело! – тяжело вздохнула Дуся. Похоже, вопрос Севастьянова задел ее за живое. – И хорошо бы – дома. Так ведь не дома я… Хоть и у дочки живу, а чувствую, надоела им хуже горькой редьки.
– Отчего же не возвращаетесь?
– Пока квартиру не освятят, не вернусь. Вот те крест, не вернусь! – И старуха перекрестилась.
– А когда ее освятят? – стараясь не улыбаться, спросил Севастьянов.
– Когда освятят, тогда и освятят! Ходила я к батюшке, просила… Так он меня на смех поднял. Если,
