– А дальше? – спросил Валера.
– У Десантовых тоже было двое детей, и тоже мальчик и девочка, почти того же возраста, что и дети, привезенные из-за рубежа, а Донские были бездетны. У матери имелись какие-то расстройства, не знаю подробностей, да они и неважны. Мои родители, Донские то есть, мечтали о собственных детях. В ту пору Донские и Десантовы были очень дружны. Вроде бы еще раньше, в двадцатых годах, в Ленинграде столкнула их жизнь. Позже Донские перебрались в Тихореченск, здесь возводился крупный завод, и отец был направлен на стройку. Десантовы же приехали в Тихореченск позже, в конце тридцатых, и дружба их возобновилась.
Короче, Десантов и говорит моему отцу: бери этих детишек себе, а документы я подготовлю. Никто и знать не будет, что они привезены из-за границы. Сказано – сделано. И Донские нас усыновили. Вернее, не усыновили, а стали считать своими детьми. И для всех мы были Донские.
– Позволь, позволь, – встрепенулся Валера. – Так не бывает. То не было детей, а то вдруг появляются. Тем более не грудные, а уже большие. Я допускаю – можно подделать документы, но как объяснить внезапное появление детей? Ты же сама говорила: у матери детей быть не могло. Ведь об этом знали. Хотя бы те медики, к которым она обращалась.
– Вот то же самое я и сказала Пеликану. Я вначале ему вообще не поверила. Но он предъявил доказательства.
– Какие, интересно?
– Дело в том, что у моего брата Станислава имеется на левой груди не то родимое пятно странной формы, не то татуировка. Он описал мне ее.
– И что же из этого следует?! Мало ли каким образом он мог узнать о родимом пятне.
– И все-таки он описал его совершенно точно.
– Допустим, Пеликан прав. И что же из этого следует? Родные или не родные, вы – дети Донских. Какая разница? Родители ваши, настоящие или приемные, умерли…
– Однако же вы почему-то интересуетесь именно детьми, которых привез Пеликан, то есть нами. Приехали из Москвы. Каким-то образом вышли на нашу семью?
– Допустим, получил анонимное письмо.
– Вот! О нашей тайне знает еще кто-то!
«А может быть, она права, – подумал Валера, – ведь в анонимке утверждалось, что искать нужно в семействе Донских. Эх, найти бы дневник Пеликана».
– Кстати, – вслух вспомнил Валера, – среди бумаг, найденных на даче, были корешки почтовых переводов на адрес Десантовых. Этот Пеликан переводил регулярно им небольшие суммы. Зачем? Если он заботился о детях, то должен был переводить деньги не Десантовым, а вам.
– Нам его деньги были ни к чему, у нас и своих хватало, а вот Десантовым приходилось туго. Вы, наверное, в курсе: их отец и мать были репрессированы. Почему он переводил деньги именно им, я не знаю. Возможно, имел какие-то обязательства перед этой семьей.
– Но в донесении тоже упоминаются Десантовы, – неожиданно вспомнил Валера и осекся.
– В каком донесении?
– Неважно. Допустим, у меня имеется информация, что встретить детей должны были именно Десантовы.
– А если поподробнее?
«Не желает ли эта красотка выведать у меня информацию? – пришло в голову Валере. – Для этого и разыгрывает отчаяние. Ведь все, что она говорит, шито белыми нитками».
– К сожалению, более подробной информации сообщить не могу, я и так выложил больше чем достаточно.
– Умоляю! Почему все-таки заинтересовались нашим семейством? – Елена придвинулась почти вплотную к Валере.
– Да отстань ты! – неожиданно грубо заявил тот. – Чего привязалась!
– Оказывается, вы хам! – вскочив, воскликнула девушка. – Я, видимо, ошиблась, считая, что передо мной приличный светский человек.
– Светский человек, – передразнил Валера. – То, чем я занимаюсь, является государственной тайной. Расскажи ей все! Не выйдет, гражданка Донская! – Он тоже поднялся. – Прощайте, хотя, возможно, мы увидимся в другом месте.
Елена, ничего не ответив, отвернулась от своего гостя, закрыла лицо руками.
«Как в мелодраме, – пришло в голову Валере. – Целый спектакль на сцене провинциального театрика. Что в таком случае делает простак? Видимо, подобное амплуа отведено мне. Простак убегает топиться, но если роль простака сочетается с ролью героя-любовника, то он начинает успокаивать героиню. Попробуем».
Валера приблизился к Елене и осторожно дотронулся до ее плеча, ожидая получить пощечину.
– Простите меня, – со всей возможной мягкостью проговорил он, – я вовсе не хотел вас обидеть. Но вы должны понять, что я выполняю весьма важное задание и не имею права разглашать детали.
Донская отняла от лица руки и взглянула на следопыта. Валере показалось, что он понял значение этого взгляда.
Валера взял девушку за плечи и привлек к себе. Против всяких ожиданий, Елена не отпрыгнула, не двинула хама по морде, а доверчиво прильнула к его могучему плечу. Видимо, она простила некоторую бестактность нашего героя, осознав всю важность его миссии.
Окрыленный удачным началом, Валера решил закрепить успех и сунулся губами вперед, ища наиболее доступные точки лица своей новой знакомой.
Внезапно Елена резко оттолкнула следопыта, да так сильно, что он рухнул на кожаный диван.
– Всегда так! – закричала она. – Всегда! Всем нужно только одно…
– Но я… – забормотал Валера, – мне… Пожалуйста…
– Я понимаю, – высоким звенящим голосом произнесла девушка, – вы занимаетесь серьезным делом, ведь просто так из Москвы не присылают. Но поймите и меня. Вам мои переживания кажутся надуманными, а для меня это трагедия. Ломается вся жизнь. Мало того, что брат мой – мука моя, горе мое – тяжко, неизлечимо болен, мало того, что родители погибли в одночасье, и вот новая напасть. Почему беды обрушиваются именно на нашу семью?! Почему?! Неужели вы не понимаете, во мне говорит вовсе не праздное любопытство, а желание разобраться, что с нами происходит?
Произнеся свою патетическую тираду, Елена присела на диванчик напротив следопыта и вопросительно взглянула в его лицо.
Между тем начало смеркаться. Полумрак, сильный запах ароматного табака и терпких духов кружили Валере голову. Вдобавок на него сильно подействовали слова, а главное – тон хозяйки. Он готов был упасть к ее ногам. Недавние подозрения пропали. Перед ним действительно сидела несчастная девушка, перенесшая в своей весьма короткой жизни столько горя.
«Расскажу ей все, что знаю», – решил Валера. Он уже хотел было открыть рот, но Елена начала первой.
– Понимаешь, – сказала она и доверительно взяла Валеру за руку, – ты – хороший парень и понравился мне, несмотря на некое… Не стоит продолжать. И я хотела, как это ни странно, попытаться найти в тебе опору. Ты, возможно, удивишься, но как только я тебя увидела, сказала себе: «Вот тот, кто мне нужен». Это не какой-нибудь придурок из органов вроде нашего участкового, чья масленая рожа мне опротивела, и не такой тюфяк, какие окружают меня на работе. В большинстве своем они – похотливые животные или инфантильные ничтожества. Ты правильно заметил: Тихореченск – глубокая провинция со всеми вытекающими из этого понятия последствиями. Здесь нет никакой духовной жизни, нет приличного общества, то есть я хочу сказать – общения. Жизнь здесь тускла и однообразна. Я создана для другой жизни. Не улыбайся, – строго сказала она, хотя Валера и не думал улыбаться. – Когда я приезжаю в Москву или Ленинград, а там я бываю довольно часто, мне кажется, я перерождаюсь. Да что там говорить… – она вздохнула. – Нет слов, одни междометия. И тут встреча с этим самым Пеликаном. Я ведь тебе не все рассказала. Пеликан открыл мне не только тайну нашего рождения. Он рассказал и о нашем происхождении.
– Неужели?
