двадцать.
В изголовье кровати горел ночник. Валера повернулся и посмотрел на Елену. Девушка спала, полуоткрыв рот, и даже похрапывала. Лицо ее во сне казалось детским и каким-то незащищенным. Особенно умилило Валеру это похрапывание. Она была вовсе не похожа на коварную искусительницу, совсем наоборот. Милая школьница. Валера от избытка чувств подвинулся и поцеловал ее в нос. Она капризно дернула губкой, но не проснулась. Ах-ах!
И все же следопыт оставался следопытом. Он задумался. Почему все-таки она ничего не сказала о мистической стороне? Или не знала? В донесении, напротив, ничего не упоминается о богатстве. Может быть, Пеликан не посвятил ее в эту сторону проблемы? Не рассказал о тайных способностях ее и брата? А может быть, она все выдумала? Никакого наследства и не существует? Все очень запутанно. Ответ могут дать дневники Пеликана. Но как их найти? А найти все равно нужно. Завтра он продолжит поиски.
Валера снова посмотрел на спящую девушку. Одеяло сползло чуть в сторону, и обнажилась грудь. Валера осторожно дотронулся до соска. Желание искоркой зажглось в паху. Он провел ладонью по ее груди. Неудобно как-то будить, и к тому же очень хочется в уборную. Шампанское, проклятое шампанское… Как же быть?
Чем больше он думал о столь ничтожной проблеме, тем больше ему хотелось в туалет. Придется вставать.
Он спустил ноги на пол, осторожно встал и ощупью начал искать брюки. Света от ночника хватало лишь на то, чтобы освещать изголовье кровати. Кажется, нашел. Валера оделся и крадучись пошел к выходу.
Дверь даже не скрипнула. «Умеют же жить в провинции!» – отметил он. Коридор вел в бесконечность. Следопыт двинулся на поиски унитаза. Тьма обступала нашего героя, а во тьме может таиться что угодно. Куда же идти? Он решил двинуть направо. Коридор был длинен, как путь в преисподнюю. Какая-то дверь. Он осторожно толкнул ее. Закрыто. Еще дверь. Темно же, черт! Валера пошарил по стене. Есть выключатель. Вспыхнул свет, сверкнул ослепительно белый кафель. Ванная. Значит, он на правильном пути. За следующей дверью оказался искомый туалет. Победа! Здесь также все было в высшей степени стерильно. И!.. Он не верил глазам – стульчак обшит малиновым плюшем. Это уже извращение! На него и садиться страшно. Потрясенный следопыт тем не менее справил малую нужду и двинулся в обратный путь. Теперь главное – не ошибиться дверью. Туда ли он идет? Ага. Вот какая-то дверь. Та ли? Из-под нее пробивается свет.
Он вошел. Это была совсем другая комната.
На столе лампа, нет, свечи! И неясная фигура в кресле. Валера собрался ретироваться, но услышал голос:
– Постой, не уходи.
Он замер.
– Останься, – повторил голос, – побудь немного со мной.
– Извините, я, кажется, ошибся.
– Ошибся не ошибся… Какое это имеет значение? Я же сказал, побудь немного со мной, потом пойдешь к своей…
Неожиданные слова, неожиданное предложение. Кто перед ним? И почему он так грубо обозвал Елену?
– Я Станислав, брат, – обозначила себя неясная фигура. – А ты? Ленку е… сестрицу мою. Ну подойди, не бойся.
Валера приблизился. В инвалидном кресле сидел молодой парень и с интересом смотрел на него.
Брат, понял Валера, тот самый… больной.
– Понимаешь, – сказал Станислав, – я по ночам почти не сплю, сижу вот… Скучно, конечно. Поговорить не с кем. А тут ты. Останься, – в голосе его зазвучали просительные нотки, – останься. Она все равно спит. Успеешь. – Подсвечник на три свечи давал тусклый, неверный свет. Освещена была только поверхность стола да пространство рядом. По углам гнездилась тьма.
– Почему ты пользуешься свечами? – полюбопытствовал следопыт.
– Не знаю. Привык. Свечи как-то живее. Не мешают. Теплые.
– И так всю ночь сидишь?
– Бывает. А то нянька придет, уложит… Но все равно не сплю. Мыслей много. Думаю.
– О чем же ты думаешь? – подстраиваясь в тон, поинтересовался Валера.
– Да о разном. Вот сейчас буду думать о тебе.
– Почему обо мне?
– А о ком? Вот ты передо мной. Я тебя уже почувствовал. Человек ты в общем неплохой, только глупый…
– То есть?
– Да очень просто. Ты садись. Можешь на мою постель, а лучше в кресло. Так удобнее. Ты не бойся. Я чувствую, ты боишься. Зря. Я тебе ничего плохого не сделаю.
– А что ты мне можешь сделать? – с насмешкой, чтобы перебороть робость, спросил Валера.
– Ничего, конечно. Не приказано.
– Кем не приказано?
– Сестрицей.
– А если бы она приказала?
– Тогда смотря по обстоятельствам.
– Я что-то плохо понимаю.
– А зачем тебе понимать? Сиди, думай.
– О чем же мне думать?
– Да о чем угодно. Мне безразлично. Видишь ли, мне нравится, когда кто-нибудь рядом со мной сидит и думает. Я, понимаешь ли, больной. Паралитик. Ходить сам не могу, с людьми почти не общаюсь, поэтому рад, когда кто-то рядом со мной сидит.
– А зачем ты ругаешься?
– Я?
– Матерные слова произносишь. Да еще в адрес сестры.
Паралитик как будто пошевелился.
– Они, что, неприличные?
– Конечно.
– Извини, не знал. Как воспринял, так и произношу. Ведь они означают конкретное понятие. Ну, когда мужчина с женщиной… Слова, они и есть слова. Как ни произнеси, выражают одно и то же. Я вовсе не хотел тебя обидеть, тем более сестрицу.
– А ты что же, так и сидишь все время?
– Конечно. Сколько себя помню.
– А школа?
– В школу я не ходил. Зачем? Грамоте меня обучили, письму. Я, видишь ли, могу руками двигать. А школа? К чему она мне. Книжки я и так читаю. А разные там дисциплины мне не нужны. Все равно толку не будет.
– Чем же ты занимаешься?
– Да ничем, в общем. Книжки читаю… Колдую иногда.
– Колдуешь?!
– Редко. Когда сестрица попросит.
– Что значит, колдуешь?
– А то и значит. Неужели не понимаешь? Не прикидывайся. Все ты отлично понимаешь. Колдовство, оно разное бывает. Но суть одна и та же. Чтобы какого человека заставить делать то, что тебе нужно. Читал, наверное, сказки. Принуждение посредством магии. Но магия… Она разная. Заклинания там всякие… Можно и без этого. Знаешь, что такое вольт?
Валера встречал это слово, но сейчас не смог бы дать четкого определения.
– Затрудняешься с ответом. Вольт – это такая восковая кукла. Если, например, желаешь человеку зла – болезни или даже смерти, лепишь из воска его подобие. Конечно, не просто из воска. Нужны ногти, там, или
