воскликнул он. – Ты, Вовик, совершенно прав. Начинать нужно именно с истории родного края. С корней, так сказать. Коммунистическая идеология словно шоры закрывала глаза народа. Теперь эти шоры спали. Пора оглянуться на свое прошлое, вдохнуть пряный дух исконно русского. Русь! Какая в ней поэзия! Ведь как просто и вместе с тем правильно жили наши предки. Сеяли рожь, ловили рыбу, били белку. Неторопливо, размеренно, наособицу. Но поналезли разные инородцы, и все пошло прахом. Разорили Россию проклятые большевики.
Володя со странным чувством слушал эти речи. Внезапный поворот на сто восемьдесят градусов в рассуждениях был несколько неожиданным. Впрочем, он хорошо изучил лукавого Мухоедова и давно перестал удивляться.
– Я тебя познакомлю с этим Недоспасом, – сказал Артур уже совсем другим, обыденным тоном. – Хотя сомневаюсь, что из этого выйдет толк. Дом в деревушке достался ему скорее всего по наследству, и вряд ли он расскажет тебе что-нибудь интересное. Впрочем, попробуй. Я что-то такое слыхал про этого Недоспаса, а вот что, не могу припомнить. Какие-то неясные слухи… Не знаю…
Дня через два под вечер Володя вышел из своего кабинета, где со скуки листал подшивку старого «Крокодила», и лениво побрел по залам музея. На улице было еще светло, но окна музея были тщательно зашторены, витрины слабо освещены, и в помещении был тот полумрак, который принято называть таинственным. Кстати сказать, Володя настаивал именно на такой атмосфере. По его мнению, она настраивала посетителей на более серьезное восприятие истории родного края. И действительно, даже шумные ученики младших классов, попадая в музей, примолкали и благоговейно взирали на чучела зверей и птиц, коллекции минералов и бивень мамонта, заскорузлый и неприятный на ощупь.
Но на этот раз в музее не было ни души. Даже школьные экскурсии перестали забредать сюда.
Внезапно Володе показалось, что возле громадного чучела медведя, которое обитало в самом темном углу, стоит какая-то фигура. Присмотрелся и понял, что зрение не обмануло его.
– Эй, кто здесь?! – испуганно и сердито спросил Володя.
Фигура вышла из тьмы и остановилась чуть поодаль. Человек попал в луч света, выбивающийся из-за неплотно задернутой шторы, и Володя увидел, что перед ним находится совсем молодой человек, почти юноша. Одна его половина оставалась в тени, другая, напротив, ярко и рельефно выступала из мрака. Особенно обращал на себя внимание глаз незнакомца, сверкавший точно холодная голубая льдинка.
– Вы кто? – судорожно сглотнув, спросил Володя.
Незнакомец минуту помолчал, разглядывая директора му-зея, потом спокойно сказал:
– Меня попросили встретиться с вами.
– Кто вы? – еще раз спросил Володя.
– Моя фамилия – Недоспас. Станислав Недоспас. Мне передали, что вы хотите увидеть меня, я, правда, не понял, с какой целью.
– Ах, так вы и есть Станислав Александрович? Очень рад! А я даже чуть-чуть испугался.
– Чего же?
– Абсолютная пустота в музее – и вдруг чья-то фигура во тьме. Прошу вас в мой кабинет.
Володя рассматривал Недоспаса и не понимал, что же его так напугало в первую минуту.
Перед ним сидел молодой человек примерно двадцати лет с приятным открытым лицом, на котором блуждала неопределенная, но располагающая улыбка. Он прямо и открыто смотрел на директора музея и, казалось, недоумевал, зачем его пригласили сюда. Одет Станислав был точно так же, как сегодня одевается подавляющее большинство молодежи: в вытертые джинсы и темную спортивную футболку. Поношенные кроссовки дополняли его костюм.
Володя еще некоторое время продолжал разглядывать своего гостя, раздумывая, с чего бы начать. Вынужденное молчание прервал сам Станислав.
– Так зачем же вы меня пригласили? – поинтересовался он.
– Видите ли… – замялся Володя, – я собираюсь начать реконструкцию экспозиции музея и хотел бы воспользоваться вашей помощью.
– Но я ничего не понимаю в строительстве, – удивленно возразил Станислав.
– Мне не нужен строитель, я хотел бы использовать вас в качестве консультанта.
– Меня? Но от истории я далек еще более. Я по специальности химик.
– Дело тут не в истории. То есть, конечно, в истории, но истории нашего с вами города. Вы, как я знаю, проживаете в той крошечной слободке, которая существует в этих местах с незапамятных времен. Кажется, она называется Лиходеевка?
– Да, – спокойно подтвердил Станислав, – мне принадлежит дом в этой, как вы выразились, слободке. И что из этого следует?
– Вот-вот! – горячо продолжил энтузиаст краеведения. – Я много раз пытался вступить в контакт с обитателями Лиходеевки, но никак не удавалось. Не желают они со мной разговаривать!
– О чем же они должны с вами разговаривать?
– Я слышал, у Лиходеевки интереснейшая история, не может быть, чтобы старики не знали каких-нибудь легенд, преданий, связанных с деревушкой.
– Так вы интересуетесь историей Лиходеевки?
– Именно!
– Но извините, я проживаю в ней совсем недавно. Дом достался мне по наследству. Никаких, как вы выражаетесь, легенд и преданий я не знаю.
Легкая ироническая улыбка не сходила с лица молодого человека.
Володя смутился. Почему-то он чувствовал себя перед Недоспасом, который был значительно моложе его, неуверенно, даже ощущал некую робость. Но вместе с тем краевед решил не отступать.
– Неужели вы, живя в Лиходеевке, совершенно незнакомы с ее историей? Никогда не поверю. Вот, скажем, дом, наследником которого вы являетесь. Сколько ему лет? Кем и когда поставлен? Ведь это же чертовски интересно.
– Чертовски… – повторил Недоспас. – Да, действительно чертовски. Конечно, кое-что слышать приходилось… – Так-так… – подался к нему Володя.
– Деревушке лет триста-четыреста, – продолжал Недоспас. – Образовалась она в результате того, что на это место сослали опальных людей, не то бояр, не то дворян. Так я, во всяком случае, слышал.
– А за что сослали?
– Точно не знаю, – пожал плечами молодой человек, – против царя вроде бунтовали.
– А дальше что?
– Что дальше? Жили себе! Хлеб сеяли. Богу молились… – Станислав как-то ехидно, по-стариковски хмыкнул, – словом, испытывали гнет царизма. Не от хорошей жизни революцию-то сделали! – парень явно издевался над ним. Но Володя решил не обращать внимания на насмешку.
– А вот мне рассказывали, что в Лиходеевке существовала какая-то странная секта…
– Кто это вам рассказывал? Уж не Мухоедов ли? Коли он все знает, так зачем же вы меня вызвали? У него бы и справились.
Лицо Недоспаса внезапно изменилось. Улыбка сошла с него, оно затвердело и стало похоже на маску. Сейчас это уже было не лицо юноши. Черты обострились, странные тени, похожие на вековые морщины, пересекли его, и только глаза, ледяные и яркие, смотрели на Володю с холодной яростью.
Но хозяин кабинета не замечал перемен в своем госте. Недоспас явно что-то знал. Директор музея чувствовал это.
– Послушайте, – просящим тоном начал он, – ну чего вы, в самом деле, обижаетесь. Расскажите то, что знаете. Вы сейчас ходили по музею. Сами видите, как здесь убого. Всякая галиматья, посвященная социалистическому образу жизни, давно навязшие в зубах лозунги. Народ нынче интересуется собственной историей, а не той разжеванной, которую ему подносили на тарелочке.
– Раньше почему же не интересовались? – сквозь зубы процедил Станислав, и вновь в его тоне Володе послышался старческий смешок.
– Раньше… – замялся Володя, – раньше нельзя было, – неожиданно докончил он.
Станислав засмеялся и ехидно закивал головой.
– Ничего я не знаю, – отсмеявшись, равнодушно сказал он. И Володя почувствовал, что собеседник вовсе потерял интерес к разговору. – Извините, мне надо идти.
