– Как попадешь в проход, иди все время направо. Узнать настоящий проход нетрудно. Первый раз ты до него не дошел, Хозяин помешал, а теперь должен дойти. Только надо всюду поворачивать вправо. Ты понял? И, главное, не шуми. Иди осторожно. До места дойдешь, жди. И ни звука. Ты будешь наверху, они внизу. Стой и смотри. Если заметят, уходи. Но нужно идти назад только задом наперед.
– Да как же это?! А если споткнусь?
Старуха пожала плечами и промолчала.
– А если вообще никуда не пойду? Вернусь домой, и дело с концом…
– Никак нельзя. Через день умрешь.
Оглушенный этим сообщением, водопроводчик некоторое время находился в полном замешательстве. Старушка поднялась, снова скрипнула калитка, и на улице Бебеля воцарилась первозданная тишина.
Каковенко очнулся и посмотрел на калитку, за которой скрылась бабка.
«Налево пойдешь – не вернешься, направо пойдешь – совсем пропадешь, а прямо пойдешь – и вовсе сгниешь, – подумал водопроводчик, – прямо, это значит домой, к Дуське».
Он набрал полную грудь воздуха и с силой выдохнул. Решение было принято.
– Пойду направо, – вслух огласил решение Каковенко и поднялся со скамейки. Тем путем, каким уже шел: это она, наверное, про колодец говорила. Придется снова лезть в проклятую дыру. И он отправился назад в город.
Начинало темнеть, но колодец он нашел сразу. Да и как его забудешь. Каковенко раздобыл две железки и сноровисто открыл люк. С минуту он постоял перед черным зевом, потом решительно начал спуск, не забыв задвинуть за собой крышку. Осклизлые металлические штанги спуска кое-где поросли мхом. Возможно, после него сюда никто не спускался. Наконец он на дне. Водопроводчик достал фонарик и посветил по стенам. А если кольца, которое открывает ход, нет?
Но кольцо было на месте. Каковенко осторожно кончиками пальцев дотронулся до кольца и сам поразился, как дрожат его руки. Металл казался теплым на ощупь. И Каковенко отдернул руку, точно обжегся.
«А может, наврала проклятая ведьма, может, стоит отправиться домой? Откуда она могла знать? Что, черт возьми, вообще происходит?» Он в который уже раз задумался, потом машинально достал сигару и раскурил ее. Нет, знала старуха! Точно знала! Назад дороги нет. Сам напросился! Никто его туда не тянул. Хотел прославиться, вот и прославился. Эх, Дуся, Дуся! Сгубили парнишку.
Постой, постой! Не рано ли паникуешь?! Крепкая сигара неожиданно придала уверенности. Он с силой дернул кольцо. Обросшая мхом стена подалась, и перед ним открылся ход. Не раздумывая, водопроводчик шагнул вперед.
Сколько он тут не был, лет пять, шесть? Каковенко провел лучом по каменным стенам. На века делали, ни одной трещины в своде. Да что там свод! Даже между кирпичами шов раствора словно вчера положили, так чист и ровен. Только местами бороды мха свешиваются со стен.
Полукруг свода почти касался головы, но дышать было легко. Наверное, и вентиляция предусмотрена. Воздух хотя и влажный, но не затхлый. Старуха говорила: в случае опасности нужно идти задом наперед. Но как же он сориентируется? Можно считать шаги.
Каковенко попробовал считать, однако скоро сбился. Сердце стучало так сильно, что, казалось, заглушало звук шагов. Вот и первый поворот. Пока все спокойно. Ни гробов, ни ловушек, ни нечисти. Он свернул вправо и медленно продолжал двигаться, светя перед собой фонариком.
Ход стал сужаться, из стен показались корни окаменевших деревьев. Значит, скоро начнется кладбище.
Корни почти перегораживали проход, цепляясь за одежду. Приходилось осторожно протискиваться между ними. Проклятый пестик окончательно «достал» водопроводчика. Он отцепил его и переложил в карман. Может быть, перекурить? А запах сигары? Учуют.
О том, кто именно может учуять, он старался не думать.
Нет! Сейчас не до курева. Однако он уже должен быть в районе кладбища. Но гробов почему-то не было видно. Раньше, он хорошо помнил, их прогнившие углы торчали из стен, сейчас же ход был свободен. Исчезли даже окаменевшие ветви. Правда, и ход теперь был не каменный, а простой земляной, подпертый кое-где деревянными крепями. Крепи густо поросли странными белесыми грибами, напоминавшими опята.
Каковенко догадался выключить фонарик, и грибы замерцали слабым прозрачным светом, словно гигантские скопища светляков. Так, с выключенным фонариком, он продвигался от одного светлого пятна к другому.
Водопроводчик почти успокоился. А чего бояться? Внезапно рядом раздался легкий треск. Каковенко поспешно включил фонарик и провел лучом по сторонам. Он как раз находился возле очередной подпорки. И тут водопроводчик с ужасом заметил, что прогнившая балка еле держится, надломленная выпершей из стены хода каменной глыбой. Движение воздуха или сотрясение грунта от его шагов потревожило ее, и она была готова вот-вот переломиться.
Треск повторился, сверху посыпалась земля, мелкие камешки. Каковенко, не помня себя, рванулся вперед. Свод угрожающе загудел, но обвала не последовало.
Влево вел хороший, выложенный кирпичом, просторный ход, вправо – скорее похожий на нору. Идти здесь можно было только пригнувшись, и, похоже, дальше ход еще больше сужался.
Водопроводчик снова вспомнил старуху. «Все время вправо», – сказала бабка. Ладно. Коли он начал, то и дальше пойдет согласно ее советам.
Каковенко пригнулся и двинулся вперед. Ход действительно начал сужаться и наконец стал высотой не больше метра. Оставалось только ползти. Ход, вернее, теперь уже лаз, становился все уже. «А если дальше тупик, – в ужасе подумал Каковенко, – сумею ли я выбраться? Что ж, одним мертвецом станет больше».
Стены лаза сузились до предела. Все, понял Каковенко, он в могиле! Дальше пути нет. Самое время перекурить. Бояться больше нечего! Он перевалился на левый бок и попробовал извлечь из кармана цилиндр с сигарой. Сигара раскурилась на удивление быстро в такой тесноте. Он посветил фонариком, сигарный дым медленно уплывал куда-то вперед. Может быть, все-таки попробовать пробиться?
Каковенко сделал резкий рывок вперед и застрял. Ход стиснул его со всех сторон.
Труба? Ладно, двигаться назад. Он попытался, словно рак, попятиться, но ход держал крепко. Он дернулся изо всех сил. Вроде подается; еще рывок. Дышать стало легче. Что ж дальше? Вернуться? А пророчество старухи? Но дальше дороги нет. Будь он немного потоньше… Ход явно куда-то ведет. А если раздеться? Снять хотя бы пиджак?
Каковенко минут десять лежал без движения и размышлял. Лежать было приятно и спокойно. Он даже пригрелся. Двигаться никуда не хотелось. И все же? И все же надо ползти вперед.
Он еще отодвинулся назад, так что можно было кое-как стащить с себя одежду. Кряхтя, избавился от пиджака вместе с проклятым пестиком, подумал немного, скинул рубашку и штаны. И снова двинулся вперед.
Трусы и майка плохо защищали от жесткого грунта, и скоро Каковенко ободрал локти и колени. Земля каким-то непонятным образом набилась в рот, и он то и дело отплевывался. Вот он на том самом месте, где застрял полчаса назад. Снова ход сжал бока.
Попробовал протиснуться вперед и почувствовал, как обдирает бока и спину. Было неимоверно больно. Неужели конец?
Каковенко, собрав все силы, рванулся вперед и закричал от боли.
Он лежал на левом боку, тяжело дыша и вытянув одну руку вперед. Еще сантиметр. Так, пройдено. Еще! Еще!!! Ох как больно! Вроде ход расширяется. Чуть-чуть, но расширяется.
Он продолжал двигаться на боку, помогая себе правой рукой и ступнями, обутыми в крепкие туфли. Ход действительно расширялся. Скоро он смог перевалиться на живот, потом встать на четвереньки и наконец – о, счастье! – выпрямиться! – выпрямиться почти в полный рост.
Каковенко осветил себя фонариком. Кожа содрана почти всюду, кровь кое-где запеклась, а кое-где продолжала сочиться. Белье изодрано в клочья. Если бы сегодня утром ему кто-нибудь сказал, что он сможет проделать подобное, он не то чтобы не поверил, он посмеялся бы над болтуном. Неужели все-таки пролез? «А назад?» – неожиданно пришла ужаснувшая его мысль. Назад он не выберется. Значит, только вперед. Ведь ход куда-то ведет. Он потихоньку стал двигаться вперед. Все тело саднило, и хотя
