Каковенко дернулся, но вывернуться с первого раза ему не удалось, и он что есть силы пнул Сенеку прямо в лицо.
Однако тому, по-видимому, подобное обращение не доставило ни малейшего вреда, потому что он резко рванулся вперед и впился зубами водопроводчику в руку.
Издав истошный крик, Каковенко что есть силы рванулся прочь, а в зубах у американца остался кусок окровавленной плоти. Мертвец, зачавкал, зашипел и ползком устремился за своей жертвой.
– Не жалейте соли, – как безумный, хохотал Стас, – не то он всех вас сейчас сожрет.
Он бесновался, подскакивал на месте и, как показалось Казакову, ненадолго зависал в воздухе.
«Надо удирать, – подумал капитан, – иначе конец».
Рядом стонал и захлебывался от рыданий бедолага водопроводчик. Капитан схватил его за рукав и потащил к выходу.
– Куда же вы, гости дорогие, – заорал Стас, – еще не конец, еще только начало! Книги вам захотелось, – он подобрал валявшийся на полу том и вознес его над головой, – так получайте! С мозгляком справиться не можете, – он указал на барахтающего на полу Сенеку, – а как с этим быть?
Внезапно за его спиной показались черные тени. Казаков приостановился и всмотрелся в страшные фигуры.
Полусгнившие оскаленные лица, украшенные могильной плесенью черепа, сочащийся из пустых глазниц гной. А запах? Он не шел ни в какое сравнение с тем, как пахло от водопроводчика. Это был запах тлена. Казалось, могилы разверзлись.
Мертвецы медленно приближались.
– Эй, коллега, – хохотал Стас, – швырни-ка в них еще щепотку. Попробуй! Может, остановишь. Нет, милый, на этих твой рецепт не подействует, тут нужно радикальное средство! Милиция, доставай свой «наган». Шмаляй! Целься метче.
Казаков метался, ища выхода, но его не было. Он то и дело оборачивался на жуткие фигуры, медленно, но неумолимо приближавшиеся к ним.
Стас взобрался на стол, чтобы лучше следить за происходящим. Ногой он расшвырял стоящие на столе приборы и химическую посуду и, приплясывая, кривлялся и хохотал.
– Ату их, ребята! – кричал он, охваченный жестоким весельем. – Хватай!
Пожилой негр Ипполит внезапно вышел вперед и простер перед собой руки. Вокруг ладоней образовалось слабое сиреневое сияние, постепенно усиливающееся. Оно напоминало электрические разряды. Мертвецы приостановились. Ипполит медленно двинулся навстречу.
Стас замер. Он оценивал ситуацию.
– Нет, дружок, так не пойдет, – закричал он, – получай.
Ослепительная молния прорезала пространство комнаты и вонзилась в Ипполита. Тот пошатнулся и упал на колени, но к товарищу подскочил Обен и помог ему подняться, потом он тоже выставил перед собой руки, и сиреневое сияние усилилось.
Мертвецы, двинувшиеся было вперед, попятились.
Стас стоял на столе среди хрустящих стеклянных осколков и, видимо, прикидывал, что делать дальше. Скорее всего сил для нового удара молний у него не хватало.
– Ладно, – скрипя зубами, проговорил он, – ладно!..
Внезапно Казаков увидел, что в дальнем конце комнаты виднеется дверь. Он схватил за руку стонущего Каковенко и бросился к ней. Не помня себя, он бежал по гулким коридорам, слыша сзади хриплое, надсадное дыхание водопроводчика, который изо всех сил старался поспеть за ним.
Трудно сказать, как они выбрались, но вскоре оказались на знакомом дворе. Стояла глубокая ночь. Гнетущая тишина царила вокруг. Под деревянным навесом, возле большой керосиновой лампы сидели двое. Один – его непосредственный подчиненный лейтенант Копытов, – казалось, спал, уронив на руки голову. Другой – Артур Мухоедов – что-то тихо бормотал себе под нос.
Где-то стрекотал сверчок, потом ухнула ночная птица. Тьма плотным кольцом сжимала дом.
Капитан, наконец-то выбравшийся на волю, глубоко вдохнул прохладный воздух и крикнул лейтенанту:
– Андрей! Пойдем отсюда. Дальше пускай сами разбираются.
Копытов недоуменно поднял голову, а Мухоедов вскочил и ехидно поинтересовался:
– Куда это вы, граждане, на ночь собрались? Никого не велено отпускать.
– Ты еще что тут лепечешь? – прикрикнул на него Казаков.
– Я не лепечу, – с достоинством ответствовал Артур, – и повторяю: никто отсюда никуда не пойдет! Да и куда, граждане? Где вы видите выход?
Казаков обернулся, но тьма была настолько густа, что он не понимал, куда бежать.
– Я же говорю, – хихикнул Мухоедов, – некуда вам идти.
– Андрей! – вновь крикнул капитан. – Что же ты?..
– А чего, – ответил за Копытова Мухоедов, – он при мне, мальчик он тихий, спокойный. И нечего ему указывать. Раньше надо было думать. В музее зачем такого несмышленого оставили? Сами-то небось испугались, молодого подсунули. Это я его к Хозяину и привел, вплоть до дальнейших распоряжений.
– Ах ты, гад! – только и смог сказать Казаков.
Но в этот момент двор ожил. Вспыхнул странный голубой свет, и в мертвенном сиянии появился Стас, а позади него шевелилось что-то огромное, темное, страшное.
В руках Хозяин держал какие-то непонятные предметы, в первую минуту показавшиеся Казакову черными мечами. Присмотревшись, капитан понял: Стас сжимает головы двух несчастных негров.
– Вот они, голубчики! – заорал он, подбросив головы вверх. – Со мной решили тягаться! Не вышло. Осталась еще парочка свидетелей. Ну, с этими и совсем просто. Водопроводчика я превращу в кабана, пусть у корыта хрюкает, а тебя, милиционер, в ворона, или, может, в медведя. В медведя, конечно, солиднее. Все-таки зверь могучий. Сделают из тебя чучело и поставят в управлении милиции в кабинете у начальника. Ты как, не против? А мальчонку твоего я около себя держать буду. Пригодится. Ну что, начальник?
Казаков обернулся назад, ища выход. Он понимал, что с ним не шутят. Где же чертова калитка?
Внезапно он обо что-то споткнулся. Сумка! Его сумка! С ней пришел сюда, а потом впопыхах потерял. Там же бутылки с бензином! А может быть, это выход?
Он поднял сумку, достал оттуда бутылку, дрожащими руками нашел спички и поджег фитиль.
– Ты что это надумал?! – закричал Стас.
Но Казаков не стал разъяснять свои замыслы. Он размахнулся и швырнул зажигательный снаряд в самую гущу чернеющих позади Стаса фигур.
Пламя разом взметнулось высоко и грозно, словно бензин попал в кучу сухих дров. А Казаков, не ожидая развития событий, швырнул еще одну бутылку, потом еще одну…
Ах как отлично горели страшные черные фигуры! Они с неожиданной прытью носились по двору, заскакивали в дом, и скоро логово колдуна занялось.
Непонятная суета поднялась внутри дома. Кто-то завизжал, и словно крысы забегали в его глубине. Языки пламени вырывались из многочисленных окон, загорелись сараи, забор. Живые факелы продолжали метаться по двору, потом выскочили за его пределы и побежали по деревне. Они запалили Лиходеевку сразу с нескольких концов. Через полчаса вся проклятая слободка пылала.
Стас стоял во дворе и молча смотрел на происходящее. Сейчас он был похож на Наполеона, взирающего с Кремлевской стены на пылающую Москву. Все обратилось в пепел. К чему нужна борьба, к чему напрасные жертвы. Кончено. Впереди бесславное пленение, а там и… Нет места Лиходеевкам в сегодняшней жизни. И как ни сопротивляйся, как ни цепляйся за сгнившие корни, все равно бесполезно. Древнее пророчество сбылось.
«Испепелится сие место от своего же исчадия», – передавалось из века в век. Так и случилось.
Никогда за всю ее историю в Лиходеевке не случалось пожаров, просто не могло быть такого. И вот всепожирающее пламя ставит жирную коптящую точку.
Огонь бушевал вокруг, а Стас думал о своем.
На улице раздался истошный вой пожарных машин. Послышались отрывистые слова команд, во двор вбежали люди в брезентовых одеждах, на ходу разматывая хоботы брандспойтов, и только тогда Хозяин очнулся и медленно, не разбирая дороги, побрел куда глаза глядят. Все было кончено. С гибелью деревушки
