– Все вы знаете! – строго сказал отец Патрикей. – Неужели боитесь? Боитесь называть вещи своими именами? А вера-то в вас есть? Или только одна фанаберия? И ряса дорогая, и крест золотой на персях, а веры нет! Видимость одна. Пар!
Лицо отца Владимира неожиданно по-бабьи сморщилось, точно он собирался заплакать.
– Боюсь… – прошептал он, – и вправду боюсь. Он меня тоже спрашивал: тверд ли я в вере?…А потом поднял в воздух.
– А дальше? – спросил отец Патрикей.
– Дальше ничего.
– Вывод-то какой вы сделали?
– Вывод? Да никакого вывода я не сделал! – неожиданно разъярился отец Владимир. – Какие уж тут, к черту, выводы!
– Так кто же он, по-вашему?
– Вот уж не знаю!
– А ведь вывод напрашивается сам собой.
В это мгновение в кабинет вошла Фрося с подносом в руках, на котором стояли две дымящиеся чашки и вазочка с печеньем. Отец Владимир замахал на нее руками и чуть ли не вытолкал взашей. Однако поднос она успела поставить на столик.
– Вы хотите сказать, меня посетил нечистый дух? – спросил отец Владимир.
– Именно.
– Не верю!
– А кто же он тогда, по-вашему?
– Думаете, Князь Тьмы? Но что он у нас забыл?! Кто он, а кто мы? Зачем ему являться в этот зачуханный городишко и смущать дремучие умы? Он принялся упрекать меня в отсутствии истинной веры. Почему меня, а не Папу Римского? Кто я такой? Разве мало иерархов, вера которых… Ну, да ладно! Замнем эту скользкую тему.
– Погодите заминать, отец Владимир. Вот вы спрашиваете: почему он явился именно к нам? А какая ему разница, где проявлять свою силу? Ведь Господь ниспосылает свою благодать на всех рабов своих в равной мере. Ему нет дела, живет ли овца из его стада в дебрях лесных или в граде великом. Так и диавол… Сегодня он здесь, завтра там… Настала и наша очередь… И если не нам, пастырям Господним, бороться с ним, то тогда кому же? Для сего мы и приставлены.
– Для борьбы с нечистым духом нужна истинная вера, – задумчиво изрек отец Владимир. – А у меня, к моему стыду, ее нет. Тут он прав.
– Я так и думал, – отозвался отец Патрикей.
– А может, он вовсе не посланец ада?
– Тогда кто же?
– Ну, не знаю… Может, просто умалишенный.
– Тогда какой же силой он поднял вас?
– Фокус.
Отец Патрикей засмеялся:
– В таком случае вам и вовсе нечего бояться. Пойдемте, посмотрим на него.
– Ну, уж нет! Мне достаточно одной встречи. И чего на него смотреть… Видом он – не Бог весть что.
– Видимость, как известно, обманчива, – веско произнес отец Патрикей и выразительно посмотрел на своего визави. Некоторые вон обликом благостны, а духом суетны. Он поднялся. – Коли не желаете идти, воля ваша, а я, пожалуй, полюбопытствую.
Отец Владимир отвел глаза и пожал плечами:
– Как хотите, только я бы не рекомендовал.
– Спасибо за совет, – иронически произнес седенький попик и направился к выходу.
Он очутился на улице и огляделся. Июльское утро плавно перешло в день. Солнце жарило с неимоверной силой. Иногда налетал знойный, пахнущий степью ветер и закручивал маленькие пыльные вихри, которые засасывали в свое нутро грязные бумажки, окурки, шелуху семечек, сухие стебельки трав и, покрутив все это с минуту, выплевывали в лица прохожих. Вокруг было пустынно. Только вдалеке мелькнула вздымаемая ветром пестрая юбка какой-то бабы, да рысью пробежала дворняга со здоровенным мослом в пасти.
Отец Патрикей, всю жизнь проживший в Верхнеоральске, прекрасно знал дорогу к подворью Картошкиных. Туда он и направил стопы. Ряса, колеблемая ветром, трещала и хлопала, а иногда вихрь бесстыдно задирал ее, и тогда на свет Божий являлись разношенные черные с ушками ботинки, в которые были заправлены трикотажные штаны.
Вот и знакомая хата за жидким плетнем. У калитки стоят несколько человек и о чем-то лениво спорят. Увидев отца Патрикея, праздные граждане закивали, видимо, таким образом, приветствуя священника, потом расступились, и отец Патрикей оказался у входа.
Неожиданно из черной тучи, висевшей прямо над крышами, сверкнула молния, а потом раскатисто заворчал гром.
Отец Патрикей перекрестился и отворил калитку. На скамейке перед крыльцом сидел человек средних лет в голубых джинсах и футболке и с отстраненным любопытством взирал на вновь прибывшего.
Отец Патрикей поздоровался и поинтересовался, дома ли Дарья Петровна.
– Дома, – отозвался человек в джинсах и почему-то улыбнулся. Улыбка у него оказалась приятная, открытая и по-детски беззащитная.
«Это он, – понял отец Патрикей, который знал в лицо почти всех жителей городка. В представлении седенького попика этот тип никоим образом был не похож на посланца ада. – Юродивый, – подумал отец Патрикей. – Дарья права. Самый обыкновенный юродивый. Сейчас подобные типы довольно редки, однако все же встречаются. И лицо вроде как глуповатое, и глаза уж больно благостные».
– Вы же не к ней пожаловали, слуга божий, а ко мне, – неожиданно заявил тот, кого отец Патрикей принял за юродивого.
– Не буду отрицать, – отозвался тот.
– Интересуетесь?
Отец Патрикей кивнул.
– Садитесь возле меня, батюшка. Как вас звать-величать?
Отец Патрикей представился.
– А меня – Александром. Иные зовут Шуриком. Так что вы желаете узнать, отец Патрикей?
– Я, милый мой, пришел узреть чудотворца.
– Чудотворца? Кого это вы имеете в виду?
– Да вас, вас!..
– А с чего вы взяли, что я умею творить чудеса?
– Так земля слухом полнится.
– Первый раз слышу. Вы бы хоть намекнули, о чем идет речь?
– А в церкви Всесвятской… С отцом-то Владимиром что вытворяли? На воздуся его поднимали. Было ведь такое? Не отрицайте!
– На воздуся, говорите? Это, как я понимаю, в воздух. Но почему вы решили, что это моя работа?
– А чья же?
– Я там не один присутствовал.
– Но тогда кто же, кроме вас? Остальных-то я знаю. Не могут они…
– А я, думаете, могу?
– Затрудняюсь с ответом, но мне кажется…
– Что вам кажется?
– Что больше некому.
– А кто опустил отца Владимира на землю?
– Насколько мне известно, Дарья Петровна Картошкина. Сотворила она крестное знамение, и отец Владимир благополучно сверзся ниц.
