глаз, и теперь сама Вера походила на некое инфернальное существо, вставшее из могилы.
Наконец среди зарослей конопли и полыни мелькнуло что-то похожее на начало тропы. Сомнений больше не осталось. Вера уверенно шагнула вперед.
Метров через пятьдесят она увидела невысокую стенку из песчаника, а в ней знакомый пролом. Значит, она движется в правильном направлении. Как только она миновала пролом, стали попадаться захоронения. Вот хотя бы это. Перед ним ребятишки всегда останавливались. Черный ангел скорбно склонил погребальный факел к земле. Вторая рука, согнутая в локте, воздета вверх. Одно крыло отсутствует, и черный обрубок торчит наподобие горба. Перед ней могила купца Брыкина.
Вера вдруг вспомнила: в статую ангела самые смелые бросали камешки, осколки бутылок и прочую дрянь, стараясь попасть в его печально-торжественное лицо.
Луч фонаря упал на блестящую от дождя поверхность памятника, блеснул в каменных глазах, и Вере показалось: ангел упер в нее тяжелый взгляд. Девушка слегка поежилась. Тут она вспомнила: где-то здесь из земли торчит кусок ржавого троса, неведомо как попавшего сюда, и замедлила шаг. Вот он, трос. Разлегся на самой дороге как капкан, поставленный непонятно на кого. Может быть, и на нее саму. Вера переступила через петлю и зашагала дальше.
Минут через пять должна появиться новая достопримечательность – здоровенный пьедестал, на котором стоит мальчик в коротких штанишках на помочах. Одна рука ребенка указывает вперед, неведомо куда. Пьедестал, сложенный из красного, почерневшего от времени кирпича, давным-давно облупился, и узнать, кто же лежит под этим памятником, не представлялось возможным. По поводу этой могилы существовала такая легенда. Будто бы жил в старое время в Сорочинске некий дворянин, имя его позабылось. Жена у него умерла, и он женился вновь. Кроме того, у него имелся сын. Мачеха невзлюбила пасынка, но тронуть его боялась, опасаясь гнева мужа. И решила она извести малютку. Сказано – сделано. Однако нянька ребенка случайно увидела, как мачеха подсыпала в кисель какой-то порошок. После того как ребенок преставился, она упала перед барином на колени и обо всем рассказала. Дворянин призвал к себе жену и давай ее допрашивать. Под пытками та призналась в преступлении. Дворянин придушил несчастную и закопал ее здесь же, неподалеку. Место, где она лежит, так и осталось неизвестным, но на него якобы указывает стоящий на пьедестале мальчик. По легенде вместе со злодейкой-женой дворянин закопал в землю несметные сокровища. Нужно было только отыскать могилу, и разбогатеешь. По-видимому, легенду все же принимали за правду, потому что в том направлении, куда указывала рука мальчика, имелось несколько старых, совсем оплывших ям. Видно, искали клад.
Вера шла мимо мраморных и гранитных памятников, мимо покосившихся крестов, и почти каждое надгробие заставляло вспоминать какую-нибудь историю. Вот, например, высоченный чугунный крест, под которым лежит девица Хворостинина, утопившаяся от несчастной любви. Ну и дура! Разве можно лишать себя жизни из-за такого глупого повода? Коли на твои чувства не отвечают взаимностью, ищи другого. Или вот этот обглоданный ветрами и непогодой каменный столб. Даже в свете дня надпись на его мутной поверхности еле читалась. Но и без пояснений все ребятишки знали: под сим камнем покоится гусарский поручик, погибший на дуэли.
Луч фонаря метался то по тропинке, то по зарослям бурьяна, словно жил своей собственной, не зависящей от Веры жизнью. И странное дело. Казалось бы, ночь, кладбище… Сюда и днем-то не каждый отважится сунуться. Вдруг за покосившимся памятником поджидает мертвец?! А Вере хоть бы что! Ни ужаса, ни даже малейшего страха девушка не испытывала. Напротив, казалось, она принимает участие в каком-то забавном приключении, и самое интересное еще только предстоит.
Наконец впереди показался прямоугольный черный куб. Склеп фон Торнов! Вера подошла к строению. Вокруг него, почти скрывая стены, как и много лет назад, громоздился кустарник. Но теперь он, казалось, поредел и как будто расступился. Виновата ли поздняя осень, одним дуновением холода заставившая сбросить листву, или имелась иная причина, однако подойти к склепу вплотную оказалось очень легко. Вера приблизилась к чугунным дверям. Они были по-прежнему заперты. Что же делать дальше? Она вспомнила рассказ Катюшки. По словам той, нужно раздеться донага, встать к склепу спиной и прочитать заклинание. Но дождь?! Она тут же вымокнет до нитки. Нет. Этот вариант отпадает. Нужно как-то попасть внутрь. Но как это сделать? Да! Ведь под одной из стен существует подкоп. Она прекрасно помнила черную дыру с полуобвалившимися краями. Да сохранился ли он? Даже в то далекое время подкоп выглядел весьма ненадежно. Что ж, проверим.
Вера пошла вдоль стены и почти сразу же наткнулась на дыру под стеной. Внимательно исследовала ее, светя фонарем. Вполне подходит для того, чтобы сквозь нее пролезть внутрь.
Тут сомнение вновь посетило ее. До сих пор происходящее казалось игрой, но теперь нужно было принимать решение. Но стоит ли? К чему эксперименты? Прогулялась, а теперь пора домой.
Вера задумчиво взирала на яму. В свете фонаря та казалась входом в преисподнюю. Нужно было на что-то решаться.
Внезапно все вокруг озарилось ядовитым призрачным светом. Каждая из дождевых капель, висевших на ветках кустов, вспыхнула как маленький бриллиант.
Молния, поняла Вера. Но разве бывают молнии в октябре? И где же гром?
После ярчайшей вспышки тьма вокруг стала еще гуще. Вера потопталась еще немного… и решилась. Она заправила в джинсы край вылезшей ночной рубашки, потуже затянула пояс плаща и полезла в лаз вперед ногами.
Лаз оказался несколько длиннее, чем она думала. Видимо, толщина стен склепа была чуть ли не двухметровой. Вера, лежа на спине, протискивалась сквозь узкий ход, дергая бедрами и задом и помогая себе обеими руками. Фонарь она засунула под плащ на грудь. Неожиданно показалось, что застряла. Все! Приехали! Как же теперь быть? Остается одно – лежать в этой яме и дожидаться утра, а как только рассветет, начинать кричать, звать на помощь… Возможно, кто-нибудь и услышит. Хотя кто услышит? Вот летом точно прибежали бы какие-нибудь ребятишки. А осенью, да еще в такую погоду… Нет. Нужно действовать самостоятельно.
Вера что есть силы рванулась. Что-то затрещало. Сверху, забивая глаза и рот, посыпалась земля и крошка от отсыревших кирпичей. Вере показалось: тлен, труха, в которую давным-давно превратились мертвецы. От невыразимого отвращения она так сильно дернулась, что освободилась. Ноги повисли над пустотой. Еще одно движение, и она грохнулась на каменный пол склепа. Фонарь выскочил из-за пазухи и укатился.
Некоторое время девушка лежала на спине. Болел копчик, но, главное, вокруг стояла абсолютная тьма. И фонарь, будь он неладен, куда-то делся. Вера пошарила рукой. Ладонь нащупала не то камни, не то кости. Она продолжала попытки отыскать фонарь, но все напрасно. Тут Вере пришло в голову: в кармане плаща, помнится, лежал коробок спичек. Она сунула руку, нащупала коробок, вытащила его. Встряхнула. Послышалось слабое шуршание. Открыла. Пальцы нащупали лишь две спички. Первая вспыхнула, но тут же погасла. С трепетом Вера достала следующую. Теперь она действовала осторожнее. Видимо, коробок отсырел. Спичка долго не желала зажигаться. Вера уже отчаялась, но вдруг вспыхнул огонек. Вера поспешно прикрыла его ладошкой, давая возможность разгореться. Наконец, когда пламя стало достаточным, она отняла ладонь, подняла спичку над головой и тотчас увидела фонарь. С облегчением выдохнув воздух, она подняла его, с минуту простояла в темноте, словно не в силах поверить в удачу, потом щелкнула кнопкой выключателя.
Никаких хрустальных гробов на цепях тут, конечно, не оказалось. Луч высветил из тьмы довольно просторную комнату, вернее, небольшой зал, в котором царил страшный разгром. Вдоль стен шли стеллажи, на которых некогда стояли гробы. Теперь же стеллажи, как и гробы, были разломаны, а их содержимое выброшено на пол и частично растоптано в пыль. Кроме костей, на полу валялись полуистлевшие обрывки погребальных одежд: куски парчи, кружев, позумент и позеленевшие медные пуговицы. Стены склепа были исписаны неприличными словами и выражениями типа: «Так вам и надо… немчура», «Нам жить, а вам… немецкое отродье, гнить». Имелись тут и более краткие, но не менее емкие выражения. Судя по надписям и датам, посетители увековечивали себя на протяжении последних девяноста лет. Посещали склеп и живописцы, видимо, непризнанные. Рисунки их отличались грубой выразительностью и откровенно эротической тематикой. Однако Вера не собиралась изучать граффити, хотя они, несомненно, представляли исторический интерес. Поозиравшись с пяток минут, она пришла к заключению, что делать здесь нечего и шла она сюда совершенно напрасно. В этом разгроме и хаосе и за неделю не разобраться, где тут кости
