обещала что-то рассказать.
– Давай сначала выпьем по глотку за знакомство.
– Можно и выпить, только лучше бы кофе.
– Сию минуту сварю.
После того как перед каждым появилась чашка с дымящимся напитком, Вера сделала глоток вина, запила его кофе и заговорила. Рассказ свой она начала с той памятной ночи, когда непонятно с какой стати вдруг потопала сквозь дождь и ветер на старое кладбище, к склепу фон Торнов.
– Теперь ясно, почему ты интересовалась этим семейством! – воскликнул Жюль Верн.
– Пожалуйста, не перебивай. Комментировать будешь по окончании рассказа.
Вначале Вера не могла сосредоточиться. Она то забегала вперед, начав с того момента, как оказалась подле склепа, то вспомнила вдруг Катюшку Бурдымагину и ее бабушку. Одним словом, излагала свою историю несколько сумбурно. Но постепенно рассказ ее приобрел последовательность и плавность. Чувствовалось: Вере доставляет удовольствие смаковать события, словно они произошли не с ней самой, а были увидены на экране телевизора. «Словно действие сериала излагаю», – время от времени повторяла про себя Вера.
Она кончила свое повествование, когда на улице уже была глубокая ночь. Жюль Верн напряженно слушал, подавшись вперед всем телом. Похоже, он даже не понял, что рассказ кончился.
– Все, – сообщила Вера. – Ну, как?
Жюль Верн молча пожал плечами.
– Ты веришь мне?
– Как тебе сказать…
– Скажи правду.
– Скорее нет, чем да, – сделал вывод молодой человек.
– Так я и знала.
– В этой истории не все стыкуется.
– Например?
– Да хотя бы взять начало. Почему это ты ни с того ни с сего среди ночи, причем в самое ненастье, отправилась на кладбище? Вот я бы, например, ни за что туда не пошел.
– Отправилась и отправилась… По велению сердца!
– Довольно странное веление. Потом ты говоришь: мужчины не обращали на тебя внимания. И вовсе не могу поверить.
– Нет. У меня, конечно, было… это самое. Но все происходило как-то тускло, без блеска, без фантазии. Убого, одним словом.
– А тебе нужен пожар в джунглях?
– Хотя бы.
– Ну, так ты после похода к склепу своего добилась. Вокруг тебя все вращается с калейдоскопической яркостью и быстротой. С ужасающей яркостью и пугающей быстротой.
– Довольно эпитетов!
– Я только пытаюсь рассуждать, пока даже не рассматривая фантастический элемент твоего рассказа. Но можно поговорить и о нем. Вот ты говоришь: сначала даже не поняла, что тобой завладело нечто, пытающееся регламентировать твою жизнь. А с какого момента ты ощутила это обстоятельство достаточно явственно?
– С какого момента? – Вера задумалась. А действительно? – Наверное, с того, когда баронесса посетила меня ночью.
– Если следовать твоему рассказу, она побывала у тебя два раза. Первое посещение, когда вначале появился мальчик, ты восприняла как сон.
– Ну, да.
– А потом она явилась к тебе уже одна. Так с какого же?
– Наверное, со второго. Когда она мне все выложила.
– Но ведь и в первый раз она тебе прямо сказала, почему пришла? Да, кстати, она пришла или уже находилась в тебе? Тут я не понял.
– Я и сама не поняла. Безносый мальчишка требовал, чтобы Амалия вернулась. Значит, она присутствовала во мне. А если так…
– Ну?
– Если так, то она и сейчас здесь! И все слышит!
– Да, слышу, – вдруг произнесла Вера совсем не своим, а более низким, глубоким и чувственным голосом.
– Это как же понимать? – спросил Жюль Верн. – Ты умеешь чревовещать?
– Ничего я не умею! – взвизгнула Вера уже своим обычным голосом. – Это она!
– Да, я, – подтвердила низкоголосая.
– Амалия фон Торн? – спросил Жюль Верн.
– Конечно, юноша. Ты абсолютно прав.
– Значит, вы все время находитесь внутри Веры?
– Истинно.
– Но где?!
– Как тебе объяснить… Даже не знаю. В ней, и все тут.
– С трудом верится.
– А ты взгляни на свою подружку.
Жюль Верн посмотрел на Веру. Девушка сидела с отсутствующим выражением лица и тупо взирала в пространство.
– Но ведь она только что говорила со мной!
– Ты вертеп когда-нибудь видел?
– Какой вертеп?
– Кукольный театр, другими словами. На ярмарках, в балаганах обычно они представления дают. За Ванькой Рютютю городовой бегает, а тот его палкой по голове бьет. Вспомнил?
– Да.
– Так вот. Верка твоя – как этот самый Ванька Рютютю, которым кукольник движет. Что я ей позволяю, то она и делает. Вот, смотри.
– Не верь ей! – вскричала Вера. – Я все – сама!
– Видишь? Разрешу ей, она говорит, не разрешу – сидит как кукла деревянная.
– И этих вы убили?
– Женихов? А то кто же? Конечно, я! Вернее, по моему приказу.
– И того, который кольцо подарил, убьете?
– Его – нет. Он как раз тот, кто нужен. Верка за него идти не хочет, а придется.
– И меня убьете?
– Тебя не стоит. Ты явных намерений на ее счет не имеешь. Просто знакомый. Хоть она тебе и нравится, но жениться на ней ты не стремишься. Так что живи себе.
– Но почему вы желаете устроить ее брак?
– Она сама меня об этом попросила. А я соскучилась по настоящей работе. Вот и решила помочь. Кто она по своей сути? Считай, никто. Седьмая вода на киселе, – непонятно выразилась Амалия. – Но собой хороша. И в обращении приятна. Почему бы не оказать ей услугу?
– Но ведь она за того замуж не желает?
– Не желает… – баронесса хмыкнула. – Мало ли что – не желает! Кто ее спрашивает. Раньше нужно было думать. Я ведь не тянула ее на кладбище, не заставляла произносить заклинание… А уж теперь позволь мне самой решать, кто ей подходит, а кто нет. Возьмем хоть тех, которых я… того. Этот археолог… Кто он? Да обычный авантюрист. Помешался на кладах. А клады – вещь весьма сомнительная. Сегодня они есть, завтра их нет. Да и как человек он был гнилье. Поблазнился ему клад в могилке, он и про Верку забыл. Про то, что это она его на золото навела. А неплохо бы поделиться. Ночью приперся на погост. Захотел сам откопать. Вот и откопал! На свою голову.
