больше не требуется. Она останется с носом!
– Возможно, ты и прав, – неуверенно произнесла Вера.
– Не возможно, а точно!
– Но она все равно отомстит.
– Как?
– Уничтожит тебя.
– Зачем ей это? После того как выйдешь замуж за меня, ты для нее больше не будешь представлять какой-либо интерес. А мстить? Не знаю, есть ли у мертвых такая привычка. Думается, нет.
– Она просто не даст тебе осуществить задуманное.
– Почему это? Сейчас день, и до часа мертвецов еще достаточно далеко, потом на мне крест. И тебе советую надеть. Ты же крещеная?
Вера кивнула.
– Тогда возьми…
Жюль Верн достал из кармана и протянул Вере крестик на цепочке.
– Он что же, золотой? – спросила девушка, разглядывая крестик.
– Какая тебе разница! Считай, это мой свадебный подарок Надевай скорее.
«Не надевай! Нельзя!» – услышала она голос где-то в глубинах сознания.
– Чего же ты тянешь? – спросил Жюль Верн.
«Не надевай!!!» – раздался внутри ее неистовый вопль. Веру затрясло. Цепочка проскользнула у нее меж пальцев.
– Что с тобой? – спросил Жюль Верн, скосив взгляд на девушку.
– Н… не з… зн… знаю…
– Ты же вся дрожишь! В чем дело, скажи?
– Она…
– Ясно. Тогда я сам…
Жюль Верн прижался к обочине, повернулся к Вере, поднял с пола выпавший крест и застегнул цепочку на шее Веры.
– Вот и все, – заключил он. – Лучше стало?
– Ага.
– Тогда поехали.
– Куда?
– Да в церковь же! Я договорился. Маленькая церквуха на твоей родной Кладбищенской заставе. Даже ее купола видны из твоего окна. Ехать совсем недалеко. Там служит отец Владимир. Он нас и повенчает.
Вера была согласна на все. Она вдруг поняла: ничего плохого произойти уже не может. Однако состояние, в котором она пребывала, было похоже на сон. Только сон наяву. И лишь в церкви, когда седенький батюшка надтреснутым тенорком произнес: «Венчаются раб Божий Юлий и раба Божья…» – пелена одури вдруг спала, и Вера почувствовала, как она счастлива.
ЭПИЛОГ
И это все?! – спросит удивленный читатель. Почему так быстро кончилось? Где эпохальные события? Где роковые битвы с мертвецами? Где, в конце концов, грозные заклинания, долженствующие поставить нечисть на место? Словно и не роман ужасов прочитан, а самая элементарная «бытовуха», в которой фигурирует «любовь-морковь», а не «страсти-мордасти».
К сожалению, на этом приходится поставить точку, поскольку никаких сверхъестественных событий с нашей героиней больше не происходило. Прав оказался Жюль Верн, когда предположил, что мертвецы не склонны к мщению. Да и зачем им? Мщение – удел живых. А они пребывают пускай и в убогой, мутной и скучнейшей, но все-таки в вечности! А тем, кто обитает в вечности, людские страстишки несвойственны.
Одним словом, баронесса больше не показывалась. Первое время Вера с трепетом ждала ее появления, страшилась темноты и почти не смотрелась в зеркало. Однако дни складывались в месяцы, кончилась осень, пролетела зима, да и весна миновала, а Амалия так и не дала о себе знать. Выходит, успокоилась.
Иногда Вере казалось: никакой баронессы и не существовало. Все это – игра воображения, а то и совсем бред потрясенного сознания. И не ходила она ненастной ночью на старое кладбище, и не просила мертвеца подыскать ей жениха… Приснилось все это… Приснилось, и только!
Однако, как ни странно, Веру время от времени тянуло на кладбище. Ей хотелось побродить между могилок, почитать интересные надписи на надгробиях, да просто погулять там. Только усилием воли Вера справлялась с этим странноватым желанием. Но однажды все-таки решилась. Правда, отправилась туда не одна, а в сопровождении Жюля Верна.
Стоял июнь. Доцветала сирень и своим тяжелым, погребальным ароматом наполняла окрестности старого погоста. Пламенели цветы шиповника, духовито благоухали заросли донника. Вера и Жюль Верн медленно брели по едва заметной тропинке мимо покосившихся и поваленных памятников, мимо скорбящего ангела с обломанным крылом, мимо черных крестов… Вскоре над сонмищем надгробий возник памятник Вове Диденко. Мальчик в коротких штанишках, как обычно, стоял на своем пьедестале, указывая дланью куда-то в светлую даль. Нос на его лице по-прежнему отсутствовал, но на этот раз обе кисти рук были в целости и сохранности. Супруги полюбовались на Вову и двинулись дальше. Наконец над зарослями кустарника возникла крыша склепа фон Торнов, а потом показались и массивные ворота входа. На них, как всегда, красовались огромные ржавые замки.
– Не желаешь слазить внутрь? – с усмешкой спросил Жюль Верн.
– Нет, спасибо! Я там уже бывала, – отозвалась Вера.
– Как знаешь.
Они остановились перед входом. Похоже, после той памятной осенней ночи тут больше никто не бывал. На ступеньках валялся всякий хлам, извлеченный из склепа в прошлый раз. Жюль Верн наклонился и поднял какой-то грязный комочек. Он плюнул на него и обтер ладонью. Комочек вдруг сверкнул мерцающим фиолетовым светом.
– Аметистовая пуговица, – сообщил Жюль Верн. – Старинная… Ценная вещь! Возьми на память. Не исключено, что она принадлежала Амалии фон Торн.
– Убери! – сказала Вера, отодвигая руку мужа и отрицательно мотая головой – Оставь, пожалуйста, здесь… Не нужно мне никаких напоминаний о ней.
И они зашагали домой.
Хотелось бы сказать несколько слов и о других действующих лицах нашего повествования.
Главный редактор газеты «Путь наверх» (кстати, Вера покинула ее гостеприимные стены) Павел Борисович Величко выборы в Государственную думу проиграл, однако не особенно расстроился. Нынче он баллотируется на ответственнейший пост главы города Сорочинска. Он так и не женился и продолжает роман со своей секретаршей. Пирожные «Наполеон» Павел Борисович обожает до сих пор.
В психиатрической больнице раскрыта группа извращенцев-уголовников, состоявших из медицинского персонала разных должностей. Извращенцы, пользуясь бесконтрольностью, не только глумились над больными женского пола, но и проворачивали дела похлеще, а именно, за определенную мзду помогали упрятывать в Липки (если читатель помнит, так называлась психбольница) одиноких стариков и старух с целью признания их невменяемыми. Квартиры несчастных доставались бандитам. К счастью, компетентные органы положили этим безобразиям конец. Главарь (а им оказался тот самый насильник Юрий Афанасьевич Котовский, пытавшийся обесчестить Веру) получил двенадцать лет.
Катя Найденова (в девичестве Бурдымагина) выгнала пьющего мужа, познакомилась с немолодым евреем и уехала с ним в Израиль, прихватив с собой и бабу Фросю.
И, наконец, Нелли Федуловна Замалетдинова тоже оставила стены редакции и подалась в свахи. Ныне она организует торжества на мусульманских свадьбах.
А что же с Верой и Жюлем Верном? Да все в порядке. Музейный бизнес процветает. Многочисленные экскурсии любознательных туристов посещают «Пирамиды». Музей допотопного быта», в котором Вера служит экскурсоводом. Жюль Верн продал «десятку» и купил подержанный «мерседес». Вот вроде бы и
