самолеты, некоторые офицеры заключили, что эта группа столь же беспомощна, как Объединенный флот за два года до этого, и использовалась только для того, чтобы задержать Хэлси вдалеке от Лейте так, чтобы Южные и Центральные силы могли сойтись на американских судах в заливе. После войны японцы подтвердили, что этот вывод был правильным. Их авианосцы потеряли большинство самолетов в битве в Филиппинском море. Все японские морские летчики, которые достигли мастерства после того времени, пожертвовали собой в попытке защитить базы на Формозе от атак авианосцев Хэлси.
В течение всей оставшейся жизни адмирал Хэлси отрицал все доказательства и утверждения относительно того, что Северные силы были приманкой. Он не мог сжиться с мыслью о том, что его просто отвлекли от того, что должно было происходить на юге.
Вечером 25 октября (по восточной долготе) за коктейлем за обедом в доме адмирала Нимица о сражениях, прошедших за день, говорили живо, а порой не без сарказма. Кроме высокопоставленных офицеров, на этот раз присутствовал лейтенант-коммандер, который, только что оставив командование подводной лодки, направлялся в Соединенные Штаты, в отпуск. Этого молодого человека ничуть не пугали возраст и звания других гостей. Он не стеснялся выражать свое мнение в такой высокой компании по очень серьезной причине — его звали Честер У. Нимиц младший.
Чет был поражен, что главнокомандующий и его штаб позволяют себе устраивать праздничные обед, в то время как они не знают, прикрывает ли 34-е оперативное соединение пролив Сан-Бернардино. Почему, спросил он, они не спросили адмирала Хэлси впрямую, где она находится, и не сказали ему послать ее немедленно туда, где она нужна. Адмирал Нимиц терпеливо объяснил, что он и его штаб были за многие тысячи миль от области ведения боевых действий и его политика заключалась в том, чтобы избегать, как чумы, вмешательства в решения тактического командующего на поле боя.
Позже вечером кто-то прочитал или процитировал директиву из Оперативного плана 8-44, указывавшую, что, если бы Хэлси увидел возможность уничтожить большую часть вражеского флота, такое уничтожение стало бы его первичной задачей. Чет снова был удивлен. Подписав такой приказ, сказал он без обиняков, адмирал Нимиц фактически давал карт-бланш адмиралу Хэлси на оставление берегового плацдарма без прикрытия. Он сказал, что было ошибкой вообще предлагать Хэлси какую-либо альтернативу защите десанта в заливе Лейте. «Это ваша ошибка», — закончил он, глядя на отца.
В комнате повисла тишина. Это было уже слишком. Старший Нимиц направил холодный пристальный взгляд на своего дерзкого отпрыска. «Это ваше мнение», — сказал он, заканчивая обсуждение.
Чуть позже 19:00 (филиппинское время) Кинкейд, к тому времени уверенный, что Центральные силы отступили, выразил свое восхищение Тэффи по радио: «Сегодня мое восхищение вашей великолепной работой не знает никаких границ. Вы сдержали такую силу, которую, по моим ожиданиям, можно было сдержать только с помощью авианосцев флота. Так держать. Кинкейд».
В 21:26 Хэлси, все еще двигаясь на юг с 34-м оперативным соединением, послал Нимицу радиограмму (группа даты-времени 251226): «Можно с уверенностью заявить, что японский флот побежден, обращен в бегство и разбит Третьим и Седьмым флотами». Нимиц передал сообщение в Морской департамент, и Кинг попросил его не оглашать содержание радиограммы, потому что у Хэлси не было ни возможности, ни достаточного количества времени на то, чтобы оценить ситуацию полностью. Министр Форрестол согласился с Кингом, однако же сообщал президенту Рузвельту.
Аргументом в пользу оглашения информации об успехе флота был поступок Макартура, который по собственной инициативе подал коммюнике победы на публикацию телеграфному агентству Рейтер. Гарри Гопкинс, специальный помощник президента, позвонил Форрестолу и предложил отдать сообщение Хэлси в прессу. Форрестол, сказал он, не спешил с оглаской хороших новостей, не будучи абсолютно уверенным в фактах. Гопкинс думал, что стоит рискнуть. После этого, 25 октября в б часов вечера (вашингтонское время), президент созвал репортеров в Белый дом и зачитал им парафраз сообщения Хэлси Нимицу.
Когда стали известны факты, они более чем оправдали оптимизм Хэлси. Мало того, что японцам не дали осуществить их план по потоплению американских судов и заливе Лейте, но они потеряли 306 ООО тонн их собственных боевых кораблей — 3 линейных корабля, А авианосца, 10 крейсеров и 9 эсминцев. Американцы, ценой 37 ООО тонн военных кораблей — одного легкого авианосца, 2 эскортных авианосцев, 2 эсминцев и 1 миноносца — полностью лишили Японию возможности начать новое морское сражение. Короче говоря, они получили полный контроль над Тихим океаном.
В 22:17 вечером 25 октября Хэлси послал сверхсекретное сообщение (группа даты-времени 251317) Нимицу и Кингу, объясняющее его тактику:
«Моя воздушная разведка засекла Северные силы авианосцев днем 24 октября, и с этого момента я располагал полной картиной всех вражеских военно-морских сил. Поскольку мне казалось ребячеством стоять на одном месте и охранять пролив Сан-Бернардино, я за ночь собрал 38-е оперативное соединение и двинулся на север, чтобы напасть на Северные силы на рассвете. Я полагал, что Центральные силы были так тяжело повреждена в море Сибуян, что их нельзя было рассматривать как серьезную угрозу Седьмому флоту».
В письме Кингу от 28 октября, помеченному «Лично» и «Сов. секретно», Нимиц заключил:
«Я очень доволен действиями флота на прошлой неделе, за двумя исключениями. Мое первое исключение и сожаление — то, что столь ценная боевая единица, как “Бирмингем”, находился рядом с поврежденным “Принстоном”, в то время как в спасательных и противопожарных операциях следует полагаться исключительно на эсминцы. Мое второе исключение и сожаление — то, что быстроходные линейные корабли не остались около Самара, когда 38-е оперативное соединение, отправившееся вслед за ударной группой, сообщило, что та находится в северном конце Филиппинского моря и состоит из авианосцев, двух линейных кораблей, крейсеров и эсминцев для огневой поддержки. Мне бы и в голову не пришло, что Хэлси, зная состав сил в море Сибуян, оставит пролив Сан-Бернардино незащищенным, даже при том, что японские подразделения в море Сибуян понесли значительные потери. То, что Хэлси понимает, что он занимает оборонительную позицию, ясно из его сов. секретной депеши 251317.
То, что в Сан-Бернардино подразделение японского флота, включавшее “Ямато” и “Мусаси”, полностью не уничтожило все авианосцы эскорта и их заслон, — нечто иное, как Божий промысел; хотя надо признать, что потери, которые японцы получили днем раньше в море Сибуян, несомненно повлияли на их способность двигаться и стрелять, когда они напали на эскорт Спрэга».
Нимиц избегал критиковать Хэлси публично и не позволял себе критику в его адрес в любых отчетах, которые могли бы впоследствии быть обнародованы. Когда кэптен Ральф Паркер, начальник аналитического отдела командования Тихоокеанского флота, резко осудил тактику Хэлси в официальном сообщении о битве, Нимиц отказался подписывать сообщение. Он послал его назад с примечанием, написанным наискось поверх текста: «Что вы пытаетесь сделать, Паркер? Начать еще один спор Сэмпсона и Шли? Пожалуйста, поспокойнее. Я оставляю это под вашу ответственность».
В январе следующего года Хэлси лично рапортовал адмиралу Кингу, и его первыми словами были: «Я допустил ошибку в том сражении».
Кинг взял его за руку. «Вы не должны говорить мне больше ничего, — сказал он. — Вы свободны в своих решениях».
Однако в своей автобиографии Кинг критикует и Хэлси, и Кинкейда. Он приписывал «элемент неожиданности в битве при Самаре не только отсутствию Хэлси на севере, но также и отказу Кинкейда использовать его собственные эскадрильи для разведки в критический момент».
Редко в военной истории можно встретить два последовательных сражения со столь похожими тактическими проблемами, чем битва в Филиппинском море и сражение в заливе Лейте, и редко командующие реагировали настолько по-разному. Многим позже Хэлси сделал печальное предположение, что, возможно, было бы лучше, если бы он командовал в Филиппинском море, а Спрюэнс — в заливе Лейте.
Одна причина того, почему историки не спешат осуждать Хэлси, состоит в том, что его более ранний сонет привел к ускорению боевых действий против Филиппин. Если бы вторжение на Лейте произошло 20 декабря, как было намечено изначально, Одзава успел бы обучить своих летчиков достаточно для того,
