Волхв замолчал, но тишина не вернулась в темную комнату. Тяжелые, грубые, жестокие слова, казалось, просачивались сквозь потолок, сквозь стены и падали в души двух замерших людей глухим страшным предупреждением. Они, высказанные, замершие, не улавливаемые ухом, продолжали звучать чеканным ритмом в каждой клетке обездвиженных, парализованных тел!
Прошло несколько долгих минут, прежде чем вожак стаи смог преодолеть свое оцепенение и произнести:
— Да, с этим мальчишкой надо быть очень осторожным. Может быть, его лучше сразу уничтожить?
— И потерять возможность властвовать над всем Миром? — переспросил Ратмир, и в его голосе не было насмешки.
— Ты считаешь, что какой-то дохлый изверг может…
Но волхв не дал вожаку закончить.
— Может! — жестко произнес он. — Ты забываешь, что это предначертал Рок, а Пророчества всегда сбываются.
Несколько минут в комнате висело молчание, Всеслав искал в произнесенном Пророчестве неясности или противоречия, а Ратмир с затаенной горечью наблюдал за братом. Наконец вожак неуверенно произнес:
— Я не слишком хорошо понял, что является ключом к пробуждению этой души-разрушительницы? Что это за «память прежних поколений»?
Волхв помолчал, а потом заговорил спокойно, неторопливо:
— Ты помнишь нашего отца? Ну, конечно, помнишь! И деда нашего ты помнишь. Но ты помнишь только то, чему сам был свидетель. Ты не помнишь того, чего не видел или не слышал, о чем тебе никто не рассказывал, но, тем не менее, эти события были. Об этих событиях знали наш отец, или наш дед, или наш прадед… Так вот, память о таких событиях не пропадает, она в нас самих, в наших головах, наших телах. И есть возможность ее пробудить.
— Ты хочешь сказать, — медленно, осторожно подбирая слова, начал Всеслав, — что этот маленький изверг может вспомнить то, о чем знал его прадед?
— Да, при определенных условиях. Я думаю, это должно быть направленное ментальное воздействие.
Всеслав облегченно выпрямился.
— Тогда все не так страшно, мы вполне можем контролировать любые контакты этого мальчишки, и исключить такое воздействие.
— Но он должен постоянно быть в сфере нашего внимания. И, кроме того, тебе необходимо привязать его к себе признательностью. Лучше всего было бы, если он тебя полюбил бы, как родного отца!
Всеслав удивленно поднял бровь.
— А ты, что же, не собираешься заниматься этим извергом?
— Как ты себе это представляешь? — с легкой усмешкой ответил Ратмир вопросом на вопрос. — Или ты думаешь, я заберу мальчика к себе в Звездную башню? Что он там будет делать? Да и случайно попасть под ментальный удар у него там будет гораздо больше возможностей!
Всеслав недовольно сдвинул брови — ему явно не хотелось возиться с каким-то там извергом, но и веских возражений для отказа не находилось.
— Если ты не возьмешь мальчишку к себе, если ты сейчас выгонишь его из замка, он, вполне возможно, попадет в какой-нибудь другой «род власти». — Волхв говорил спокойно и убедительно. — Согласись, это было бы обидно!
— Да, конечно, — нехотя согласился вожак стаи. — Но угождать какому-то извергу! Согласись, это обидно! — в тон брату добавил он.
— И не вздумай его чрезмерно опекать или тем более угождать! — блеснул глазами Ратмир. — Изверг должен быть счастлив находиться с тобой рядом, служить тебе, отдать, если надо, за тебя жизнь! Пойми, о Пророчестве не знает никто и не должен узнать! А еще один княжеский любимчик из извергов, маленький мальчишка, к тому же сирота, вряд ли привлечет чье-то слишком пристальное внимание.
— Ну ладно! — вскинулся вдруг Всеслав. — Я сам соображу, что мне делать с моим собственным извергом, раз уж ты повесил заботу о нем на мою шею!
«Все, братец пришел в себя… — удовлетворенно подумал волхв. — Значит, Пророчество не слишком его напугало, и он сможет справиться с извергом. Но и мне надо будет не спускать с него глаз!»
Вслух же он устало произнес:
— Да, я с тобой согласен — ты знаешь, что делать со своими извергами А теперь, прошу тебя, позволь мне отдохнуть!
Волхв закрыл глаза и откинулся на подушку.
Мальчик спал долго, почти восемнадцать часов. Первые восемь часов Скал просидел рядом с ним, не сводя глаз с его странно подергивающегося лица, внимательно прислушиваясь к хрипловатому, затрудненному дыханию. Однако постепенно дыхание мальчика выровнялось, лицо успокоилось. Ровное, едва слышное посапывание свидетельствовало о том, что опасность для жизни Вотши миновала.
Тем не менее Скал продолжал свое дежурство. Он, правда, отлучался ненадолго несколько раз, но всегда оставлял вместо себя кого-нибудь из своих товарищей. А когда от князя пришел приказ тщательно оберегать мальчика и немедленно привести его, как только он проснется, вся ратницкая заинтересовалась Скаловым подопечным.
Наконец, перед самым обедом следующего дня, Вотша открыл глаза и огляделся. Скал быстро привстал со своего места и склонился над мальчишкой.
— Ну, малец, как ты себя чувствуешь?! — с неподдельной тревогой спросил дружинник, сам в душе удивляясь своему волнению.
Мальчик посмотрел на ратника, и Скал изумленно отпрянул, на него смотрели странно серьезные серые с темным ободком глаза.
«Но ведь у мальчишки-то глаза были голубые! Как же это! — подумал Скал, пристально всматриваясь в мальчишеское лицо, в попытке найти и другие изменения. Но Вотша улыбнулся и радостно ответил:
— Хорошо, дядя Скал! Только… — он снова улыбнулся, на этот раз чуть смущенно, — есть очень хочется и по дедушке соскучился!
— Тогда давай вставать, — с некоторым облегчением произнес дружинник. — Сейчас умоемся и пойдем обедать. А вот насчет дедушки… тут надо спросить разрешения у князя.
Вот-вот, — донесся из-за спины Скала осипший словно на морозе баритон, — отведи его к князю, как он приказывал, и пусть вожак сам решает, что с этим вонючим извержонком делать: поить-кормить или голову срубить! А ратницкую нечего больше извержиным духом поганить!
Вотша приподнялся с подушки и заглянул за спину своего опекуна. Шагах в двух от его кровати стоял огромного роста дружинник с густой шапкой черных кучерявых волос на голове, маленькими посверкивающими из-под густых бровей глазками, носом картошкой и толстыми вывернутыми губами. Лениво ковыряя щепкой в зубах, он, словно оценивая что-то, смотрел Скалу в затылок. А тот, подсунув свою широкую ладонь под шею мальчика и помогая ему сесть, не оборачиваясь, проговорил:
— Ты, Медведь, пошел бы что ли помылся, а то дух от тебя идет, как от прокисшей шкуры! Скоро ни на медведя, ни на человека похож не будешь!
— Достаточно того, что я не похож на изверга, — рявкнул в ответ черноволосый дружинник и, криво
