первые часы после рассвета отливала золотом.
Линнет понимала, что не сможет долго там оставаться. Ей необходимо возвратиться прежде, чем в замке проснутся, или же ее будущие женихи будут возмущены тем, что она выезжает одна, одетая, словно парень. Неблагоразумно подобным образом нарушать данные отцу обещания. Линнет обещала сделать все возможное и намеревалась сдержать свое слово.
Она соскользнула с Брайди и привязала поводья к дереву. Девушка сняла лютню, висевшую на веревке у нее на шее, и отыскала местечко посуше, чтобы присесть. Ей хотелось полюбоваться, как солнце коснется воды и превратит ее в жидкое золото. Более всего Линнет хотела покоя.
Быть может, задумалась она, монастырь был бы предпочтительнее замужества. Но тогда у нее, наверное, не будет лошади. Она наверняка не сможет скакать верхом по-мужски и носиться по окрестностям.
Господь, подумала Линнет, определенно, закрыл глаза, когда создавал ее женщиной.
Девушка провела рукой по струнам лютни. Она бы скорее предпочла сыграть на арфе, но та была слишком велика, чтобы тащить ее сюда. Прошлой ночью Линнет играла на ней для гостей, по крайней мере, для тех немногих, кто слушал, но ее поклонники уделяли ей мало внимания. Им оказалось куда интереснее набить брюхо и напиться.
Девушка помурлыкала под напевы лютни, затем исполнила французскую песню о женщине, которая теряет своего возлюбленного-воина. По какой-то непонятной причине большинство ее песен были французскими, словно англичане растеряли талант к сочинению песен за время долгой гражданской войны. Линнет едва припоминала те времена, когда Англия еще не находилась в состоянии войны; с тех пор друзья успели стать врагами, потом союзниками и снова врагами. Браки были не в чести; кто его знает, не приведет ли такой союз тебя на плаху. Семья Хэмптон пережила эти события с относительно небольшими потерями, потому что у них не было сыновей, а отец был уже слишком стар, чтобы сражаться. Однако им приходилось выражать свою преданность каждой очередной группировке, что приходила к власти в северной Англии.
Мир. Какое редкое состояние.
Линнет закончила петь и стала наигрывать собственные сочинения, закрыв глаза, наслаждаясь теплом утреннего ветерка, в то время как ее пальцы перебирали струны.
Матерь Божья, как же она сможет сделать выбор между тремя женихами? Ни один из них не затронул ее сердца, но, быть может, этого никогда и не случится. Может, любовь — это просто выдумка?
Ее пальцы замерли, когда девушка поняла, что внезапно наступила тишина. Всего несколько секунд назад все было по-другому. Птицы перестали выводить свои трели. Не слышно было ни цокота белок, ни шелеста ветвей, по которым те стремглав носились.
Страх проник в ее сознание. Девушка не слышала шагов, но поняла, что больше не одна. Собрав все свое мужество, она открыла глаза.
И увидела две ноги.
Так-так. Посмотрим. Выше…Еще выше?!
— Я не слышала… как вы подошли, сэр, — сказала Линнет, когда взгляд ее уперся в его физиономию. Святые угодники, он такой высоченный! Ее взгляд ненадолго задержался на его лице, выражение которого было решительным, даже высокомерным. Лоб мужчины пересекал шрам, все лицо казалось каким-то угловатым. Глаза необычные: серебристо-голубые. Холодные и пронзительные. Линнет задрожала, несмотря на теплый свет утреннего солнца.
Ее взгляд задержался на его губах. Они были причудливо изогнуты, что придавало ему комичный вид, и это отчасти скрашивало строгость его лица. Хотя выражение его физиономии было угрожающим.
Линнет опустила глаза. На нем была грубая одежда. Мужчина был облачен в заплатанный темный камзол поверх простой батистовой рубахи. Крепкие ноги прикрывали поношенные штаны в обтяжку. Одежда человека, которому приходится зарабатывать на жизнь, однако носит он ее, словно лорд.
— Парень, я не хотел напугать тебя, но, святые угодники, у тебя такой красивый голос! — его голос оказался резким, глубоким и громким.
Линнет знала, что ей, наверное, надо бы убираться отсюда. Нужно быть осмотрительнее. Англия все еще оставалась опасным местом. Люди, изгнанные из своих жилищ, оказались вне закона. В лесах, несмотря на угрозу повешения, охотились браконьеры. Чтобы не попасться, они готовы на все.
А еще…
Он принял ее за мальчишку. За юношу, голос которого еще не ломался. Одетого в плохо скроенную одежду.
В общем, небольшая угроза для незнакомого здоровяка.
Линнет опустила глаза долу и промолвила:
— Благодарю вас, сэр.
— А не сыграешь ли ты для меня еще что-нибудь?
— Я не могу, — ответила она. — Мой господин будет искать меня.
Девушка не смотрела на него, но поняла, что он впился в нее взглядом. От этого ее бросило в жар.
Линнет хотела было встать, но испугалась, что если он как следует посмотрит на нее, то поймет, что она женщина. И уж конечно, слуга не приведет к ней ее кобылу, что пощипывала травку где-то за деревьями.
Линнет, однако, не смогла удержаться и осмелилась взглянуть в сторону леса, увидев его собственную верховую лошадь, точнее жалкую пародию на оную, с провислой спиной, что свидетельствовало о недостатке внимания и заботы. Наверняка, незнакомец предпочтет ее Брайди.
Как же ей заставить его уйти?
Она старалась не смотреть ни на шрам на его лбу, ни на русые волосы, подстриженные короче, чем того требовала мода. Шрам воина. Волосы воина. Боевая стойка.
— Наш господин ловит здесь браконьеров, — заявила она, стараясь чтобы ее английский звучал попроще, чем обычно. — Он, разумеется, повесит вас.
— А как насчет тебя? — спросил мужчина. В этих жестких глазах зажглись веселые искорки. — Конокрадов он тоже вешает?
Та-а-а-к. Он уже успел заметить Брайди. Придется выкручиваться.
— Я обучаю ее, — с достоинством заявила девушка.
— Да я вижу, — сказал незнакомец. — Ваш господин позволяет обучать прекрасных животных конюхам, у которых еще молоко на губах не обсохло.
— Я хороший наездник.
— И хороший музыкант, а мне как раз нужно несколько уроков.
Он порылся в сумке, висевшей у него на поясе, и швырнул ей золотую монету.
— Я заплачу за обучение.
Девушка непроизвольно поймала монету. Шиллинг. Какой слуга откажется от такого? Но как же так? Он швыряется деньгами столь небрежно, словно они для него ничего не значат.
— Я не могу, — снова произнесла она.
— Меня изобьют, если обнаружат мое отсутствие, — добавила Линнет для верности, стараясь, чтобы ее голос звучал повыше, чем обычно.
Незнакомец недовольно нахмурился. Он начал что-то говорить, потом остановился, словно спохватившись.
— Мне нужно идти, — снова сказала Линнет, но, кажется, ее ноги не хотели двигаться.
— Ты сможешь встретиться со мной завтра на этом же месте? — попросил мужчина.
— Но зачем? — спросила, не удержавшись, девушка.
Несколько секунд он стоял молча, словно решая, стоит ли говорить. Потом вздохнул.
— Я хочу добиться лучшей доли и стать менестрелем. Я знаю несколько песен, но этого недостаточно.
— Да вы швыряетесь деньгами! — возразила она. — К чему вам такая должность?
— Это остатки моего жалования. Армия распущена.
Он заметил, как иронично искривились интригующие губы мальчишки.
