вибратор.
Лицо бармена, оказавшегося в этот момент неподалеку, сделалось пунцовым, он даже опрокинул стакан с соломинками. Дилайла потеряла дар речи. Черт с ним, с медовым месяцем, но что они будут делать всю жизнь? Нельзя же жить сорок лет, придумывая слова на букву «к». Впрочем, Гарольд не похож на человека, которому предстоит долгая семейная жизнь, а уж тем более который дотянет до золотой свадьбы.
– Слушай, хватит об этом. Как насчет выпить? – пророкотала Вивьен, пытаясь оживить их беседу.
– Почему бы нет?! Мне, пожалуй, «Кир Ройал».
Не так давно, во время одного из вечеров, проведенных с Чарли, Дилайла открыла для себя этот изысканный напиток.
– У-у, вот это да! – восторженно прогудела Вивьен. Хотя сама она давно перешла на безалкогольные напитки, ей было приятно, что подруга больше не пьет эту кошмарную водку или, того хуже, сидр, причем из больших стаканов.
Они проболтали больше двух часов, попивая аперитив. Вивьен жаловалась, что голодна, но отказалась от еды, пожевав лишь листик латука. Она с завистью смотрела на Дилайлу, которая уписывала закуски за обе щеки.
– Мне нужно до свадьбы сбросить семь килограммов.
Дилайла помолчала, окунула кусочек хлеба в оливковое масло и взглянула на Вивьен, чья худощавая фигура была скрыта в облаке ткани цвета слоновой кости.
– И как же ты собираешься добиться этого, не отрубая себе руку или ногу?
Вивьен бросила на нее сердитый взгляд.
– Хорошо тебе так говорить, мисс Худышка, а в роду Пендлбери женщины всегда отличались мощными бедрами. Это было крайне удобно сто лет назад, когда полезные для деторождения широкие бедра ценились так же, как сейчас грудь четвертого размера, и каждая уважающая себя женщина мечтала о таких бедрах. А в наши дни они превратились в предмет насмешек – прохожие показывают на них пальцем и смеются.
– И что ты намерена делать? – вернулась Дилайла к тому, с чего начала. Она не собиралась призывать Вивьен к здравомыслию. Тем более что это бесполезно.
Вивьен закурила и основательно затянулась.
– Вытяжка жира. Это единственный выход. Все остальное я уже перепробовала, даже промывание толстого кишечника, которое абсолютно ничего не дает, но очень увлекательно само по себе. Я не поверила своим глазам, когда увидела, что оттуда выходит. Удивительно похоже на паштет из гусиной печенки.
Дилайла положила вилку на стол. Крабовый паштет и овощной салат вдруг перестали доставлять ей удовольствие.
– Ты уже записалась к врачу? – Дилайле оставалось только поддакивать.
– На четверг. Процедура занимает всего час.
Зазвонил мобильный телефон Вивьен. До Дилайлы донеслись громкие голоса Хилари, Гермионы и Харриет. Вивьен прорычала в трубку:
– Нет, вы не можете сходить в «Планету Голливуд» на гамбургеры и жареную картошку. Мне еще нужно кое-что утрясти с Марго из декоративных тканей. – На том конце раздался возглас отчаяния, но Вивьен уже дала отбой. – Нахалки, – негодующе буркнула она. – Дорвались до красивой жизни!
Они закончили трапезу, и симпатичный официант принес счет. Вивьен дала ему щедрые чаевые и, думая, что Дилайла не видит, еще и свой номер телефона.
– А как дела у Сэма? Ты с ним общаешься?
Дилайла не могла уйти, не задав этот вопрос. После той ужасной ссоры пятинедельной давности они не виделись, и Дилайла изо всех сил пыталась не думать о нем. Но это оказалось нелегко. Она могла не вспоминать о Сэме, когда они с Чарли веселились в ресторане или клубе и даже когда предавалась новому волнующему занятию – покупала дорогую одежду. Но по ночам, когда шум машин, доносившийся в окно спальни, мешал ей заснуть, Дилайла снова и снова думала о Сэме, вспоминала их поездку в Брайтон и ту кошмарную ссору. Как бы ей хотелось найти в себе силы и позвонить ему, извиниться, и тогда их добрые отношения восстановятся. Но она не могла этого сделать. Их отношения раз и навсегда изменились. И тут уж ничего не исправишь.
– Редко, – соврала Вивьен. Разговоры по три раза на дню никак не назовешь редкими.
– Как у него дела?
– Прекрасно, – снова соврала Вивьен. Она не собиралась рассказывать Дилайле, что Сэм уже месяц в плохом настроении и с ним теперь нелегко общаться.
– Ну и хорошо, – грустно улыбнулась Дилайла. Почему ей кажется, что Вивьен говорит неправду? И почему она чувствует себя страшно виноватой перед Сэмом? Ведь это он затеял ту ссору, это его вина, что она разозлилась и наговорила гадостей, о которых теперь жалеет. – Он сказал тебе, что мы поссорились?
– Кажется, да, – пробормотала Вивьен и съежилась. Три вопроса, три обмана. Она чувствовала себя Иудой. – Знаешь, я лучше пойду, а то эти мерзавки ускользнут прямо в моих платьях.
Дилайла постаралась не показать, что расстроилась.
– Да, конечно. Я позвоню тебе в четверг, расскажешь, как прошла операция. Пока.
Она натужно улыбнулась, взяла на руки Фэтцо, который прятался под юбками Вивьен, и направилась к выходу.
Вивьен помахала рукой. Ей было стыдно за свое вранье, но не хотелось выступать в роли посредника. Сэм строго-настрого запретил ей вмешиваться, а это значит, что, если Дилайла хочет узнать о нем, пусть звонит ему сама. Но возникает вопрос: раз Дилайла влюблена в Чарли, почему она так интересуется Сэмом?
ГЛАВА 29
– Сделай одолжение, приготовь что-нибудь поесть, а я займусь выпивкой, – сказал Чарли и достал из холодильника две бутылки «Дом Периньон».
– Но, Чарли…
Он не слушал ее.
– Спасибо, дорогая.
Чарли рассеянно поцеловал Дилайлу в лоб, взял бокалы для шампанского и ушел в гостиную к друзьям, оставив Дилайлу одну на кухне. Она вздохнула. В последние три недели все стало меняться. За эту неделю Чарли уже в четвертый раз пригласил домой на импровизированную вечеринку компанию будущих актеров и музыкантов. В четвертый раз за неделю Дилайла торчала на кухне, готовила закуски и резала сыры, пока остальные веселились. Она всегда думала, что быть хозяйкой на вечеринке означает порхать по комнате в открытом вечернем платье, предлагать пирожки и болтать с гостями, а вовсе не носиться туда-сюда, вытряхивать пепельницы, наполнять бокалы и ползать на четвереньках, вытирая пролитое на пол вино.
Из гостиной раздались хлопки пробок и звон бокалов – Чарли открыл шампанское.
– За тебя, приятель! – пророкотал Рубен, парень с Ямайки, ростом метр восемьдесят с гаком и под сто килограммов весом. На вечеринках он обычно представлялся перекупщиком с Портобелло, после чего ждал, что новый знакомый придет к ошибочному выводу. И так все и случалось. Тогда он начинал гомерически хохотать и объяснял, что имеет дело с антиквариатом, а не с наркотиками. И единственное, чем он может быть полезен, – это подобрать настоящий викторианский фарфор или напольные часы начала двадцатого века. Заглатывая шампанское большими глотками, он поигрывал ручками настройки стереомагнитофона и кивал головой в такт ударным, а левой рукой крутил воображаемый диск на воображаемом проигрывателе.
– Да, классный парень, – пробормотали два длинноволосых музыканта, развалившиеся на диване рядом с Пиппой и Амелией, пухленькими девицами, занимавшимися связями с общественностью. Девицы нервно улыбались, притулившись на самом краю, посасывали мятные пастилки и следили за тем, чтобы никто не мог заглянуть к ним под юбки. Зэк, солист группы, положил глаз на Амелию и старался обольстить ее, декламируя тексты из своего альбома, который вряд ли когда будет записан. Стихи были на редкость заунывные и не могли произвести впечатления на девушку, во всяком случае, то, на которое рассчитывал Зэк.
