Элизабет, сидя перед зеркалом, тщательно водила щеткой по волосам. Она мельком отметила свой неподобающий леди внешний вид, когда вошла в спальню. Растрепанные, торчащие в разные стороны волосы, помятая, усыпанная конским волосом одежда — все это было отмечено, но осталось на периферии сознания. А в центре его ярко полыхало пламя воспоминании о недавней сцене в конюшне, о поцелуях и о необычайных, неведомых ранее чувствах, родившихся в ее душе.
Так ее еще никто и никогда не целовал. Поцелуи Джейми были другими — более спокойными, целомудренными. Строгими. И уж чего он себе никогда не позволял, так это исследовать своим языком рот Элизабет во время поцелуя. А это оказалось так чудесно, так возбуждающе!
Неужели это больше не повторится? Она бы многое отдала, лишь бы вернуть, пережить еще хоть раз это невозможное, невыразимое ощущение! И, помилуй господь, но это еще не все! Она хочет большего! Она готова идти на все. До конца. До самого конца.
Элизабет смутилась. Боже, какая же она, оказывается, развратная женщина! И ведь с чего все начиналось? С безобидного на первый взгляд желания — привлечь на свою сторону Бена, сделать его своим союзником. А что получилось вместо этого? Она сама пала жертвой, не устояв перед магической силой его голоса, перед мощью его тела, перед властным взглядом его голубых глаз. Нет, ничего ей не поделать, не укрыться, не убежать от пробудившейся страсти. Недаром так трепещет тело от одной мысли о его поцелуях, о его руках, так возбуждающе и нежно скользящих по ее коже!
Временами Бен бывал отстраненным и даже враждебным, но Элизабет очень хотелось верить в то, что не она — причина такого его состояния. Тем более что она чувствовала, как происходят перемены в его сердце, как оно становится более мягким и открытым для нее.
Ну а ее сердце? Оно тоже стало новым, освободившись ото льда, долгие годы сковывавшего его. Когда, в какой момент Элизабет утратила контроль за собственным сердцем и позволила жаркой волне страсти опалить его огнем?
Ей вдруг пришло в голову, что Бен может подумать — и она уже дважды дала повод для этого, — будто Элизабет готова расплатиться своим телом за несколько акров земли и свои конюшни.
Элизабет поморщилась от боли, когда щетка запуталась в волосах. Она была зла на себя — не на Бена. Столько лет идти навстречу своей мечте, своей цели и так глупо, по собственной вине потерять ее!
Ну, нет, не станет она блуждать по кривым тропинкам судьбы, укутанным туманом сладострастия. Да, вот оно, слово: сладострастие. А проще говоря — похоть.
Нужно позвать на смену похоти трезвый, логический ум и у него спросить — что же можно сделать для того, чтобы убедить Мастерса в необходимости подготовить Шэдоу к будущим скачкам?
Приняв решение и вбив осиновый кол в могилу своей похоти — так ей, во всяком случае, хотелось думать, — Элизабет выбрала в гардеробе самое простое, прямое серое платье, чтобы переодеться в него к обеду. Распустила уже уложенные в затейливую прическу волосы и собрала их на затылке в привычный узел. Как бы завязать в такой же узел обуревающие ее страсти!
12.
Озеро матово блестело в утреннем тумане. На его берегу виднелись развалины старинного замка — излюбленное место отдыха окрестных жителей.
Бен придержал Бейли и замер, потрясенный красотой открывшегося его глазам зрелища. Но не только мерно дышащая серо-зеленая водная гладь привлекала его, не только. Ничуть не меньше привлекала его внимание наездница на прекрасном сером жеребце.
Элизабет ехала впереди и теперь стояла уже на краю берега, поджидая их. На ней было зеленое платье для верховой езды, а на растрепавшихся волосах, закрученных в узел, кривовато сидела маленькая шляпка. Никогда еще Бену не доводилось видеть женщину, которая так уверенно управляла бы лошадью и так изящно выглядела в седле. Даже моросивший мелкий дождь не расстроил ее. Напротив, Элизабет подняла к небу лицо, словно приветствуя прозрачные, холодящие разгоряченную кожу капли.
Она снова повернула голову и смотрела, как они приближаются. Сара Энн горделиво восседала верхом на своем пони. Пепперминт оказался истинным джентльменом. Бен это понял и оценил по достоинству нрав этого симпатичного животного. Во всяком случае, Бен без колебаний согласился на то, чтобы Сара Энн поехала к озеру на своем собственном скакуне. Впрочем, путешествие было недолгим.
Конечно, Бену приходилось придерживать Бейли, чтобы не обогнать Пепперминта. Саре Энн были доверены поводья, а это значило, что Бен должен быть в постоянной готовности. Хотя он сам седлал Пепперминта и не раз проверил всю упряжь, хотя он и проделал то же самое со своей собственной упряжью, напряжение сохранялось. Уж слишком живо сидел в памяти «несчастный случай» с покойным мужем Элизабет.
Сара Энн, одетая в новое платье для верховой езды, с широким треном, в новой шляпке, важно восседала на спине Пепперминта и была на седьмом небе от счастья. Глядя на нее, и Бен не мог удержаться от улыбки — несмотря на внутреннее напряжение.
Мысли о девочке были сейчас для Бена желанными, как никогда — ведь они отвлекали его от мыслей об Элизабет. А ему очень хотелось мысленно отрешиться от нее, ибо были вещи более неотложные и тревожные, в которых нужно было разобраться.
В доме вновь появился Хью, и воцарилась прежняя напряженная атмосфера. Барбара и Хью с новой силой принялись убеждать Бена и склонять его на свою сторону. Кроме того, Барбара напропалую флиртовала с ними обоими — и с Беном, и с Хью. При этом последний вел себя странно, на удивление спокойно и безразлично наблюдая за тем, как вьется вокруг Бена птичка, которую он считал своей. Вообще, у Бена появилось неприятное ощущение, что он живет не в доме, а в бочке, наполненной динамитом. И остается лишь гадать — когда и кто подожжет бикфордов шнур.
Напряжение, в котором жил Бен, было таким сильным, что он едва не ответил отказом Элизабет, когда она предложила ему вместе с Сарой Энн поехать к озеру. Ведь он сам составлял с Элизабет такую же взрывоопасную смесь, как и Хью с Барбарой. Энергия, которая возникала вокруг каждой из пар, была настолько сильной, что в любой момент грозила разнести в клочья шаткое равновесие, царившее в Калхолме.
Но Сара Энн так упрашивала. К тому же ей обещали пикник на берегу озера.
Выбора не было, и Бен согласился.
Но сегодня ему не хотелось находиться в такой близости от Элизабет, как не хотелось и быть вовлеченным в ее планы. А теперь Бен был рад этой прогулке. Он с мальчишеским интересом рассматривал старинные развалины и с удовольствием предвкушал пикник на свежем воздухе.
— Красиво, правда?
Элизабет не утерпела и поскакала назад, к тому месту, где остановились Бен и Сара Энн. Она выглядела счастливой и оживленной, как никогда. Видимо, враждебная обстановка дома подавляла и угнетала ее.
— Красиво, — подтвердил Бен, глядя при этом не на озеро, а на Элизабет.
Но она этого, кажется, не заметила.
— Это остатки древнего замка, который, по преданиям, принадлежал одному из Гамильтонов несколько веков тому назад. Говорят, что в этих развалинах до сих пор появляются призраки.
— Говорят… А сами вы что скажете, леди Элизабет?
— В каждом шотландском замке, в каждых руинах живут призраки, — сказала Элизабет, и улыбка исчезла с ее лица. — Правда, я думаю, что большинство этих призраков живут в людской памяти. Ведь история Шотландии — это нескончаемая цепь интриг, трагедий, междоусобиц, кровавой мести… Мне кажется, что вам, американцам, это очень трудно понять.
— Почему же? И у нас были свои трагедии и междоусобицы. Просто для нас это не древняя, а совсем недавняя история.
— Так ведь и для шотландцев не существует старых ран. Они не дают им зарубцеваться и тревожат их каждый день, причем с каким-то даже наслаждением.
Бену не хотелось сейчас пускаться в исторические экскурсы. Гораздо больше героических подвигов славных шотландцев его интересовала эта женщина.
— А как насчет вашей семьи, леди Элизабет? — спросил он. — Барбара говорила, что вы родом из Хайленда.
— Да, — ответила Элизабет. — Я родом из Маккеев, а это известная фамилия. Она всегда славилась своими воинами, которые умели воевать и защищать свой клан. И не только клан.
