Дура

Жозефа (к Севинье, горячо, стараясь оправдаться). Все время только великая любовь, любовь до гроба, ничего веселого, никогда нельзя позабавиться. Этот человек слишком меня любил, в этом все несчастье. И, кроме того, очень уважал. И поэтому, понимаете, раз он относился ко мне с таким уважением, то в самый важный момент я была скована, не могла расслабиться. А чтобы любить друг друга как надо, уважение ведь мешает, правда?

Севинье (смущенно). Простите, но у меня на этот счет нет своего мнения.

Жозефа. Притворяетесь!

Полицейский смеется.

Севинье (бросает на него уничтожающий взгляд). Мы толь ко и слышим, что вас.

Полицейский. Виноват!

Жозефа. Ну, она за это заплатит. Допрашивайте меня, я уверена, что знаю, что вам нужно.

Севинье. Что нам нужно?

Жозефа. Ну, то, что вы ищете. Разумеется, я ни о чем определенном сейчас не думаю. Я вообще всерьез и не думала о мадам. Зачем мне было голову ломать, а? Но знаете, мы, женщины, мы замечаем все, даже если не отдаем себе отчета. Задавайте мне вопросы!

Севинье. Револьвер, который…

Жозефа. Не об этом! О женских штучках!

Севинье. Помилуйте! Женских штучках!

Жозефа (указывая на полицейского.) Прикажите ему пересесть. Он мне мешает сосредоточиться. (Полицейскому.) Вы мне мешаете сосредоточиться.

Полицейский (не двигаясь). Это мне льстит!

Севинье (полицейскому). Отсядьте, пожалуйста!

Жозефа (охватывая голову руками). Я готова! Давайте! Спрашивайте меня!

Севинье. Ну что ж! Есть небольшое противоречие с платьем.

Жозефа (страстно). Женская штучка! Отлично, я чувствую, сейчас все пойдет как по маслу.

Севинье. В тот вечер, собираясь в гости, она сначала попросила вас приготовить серый костюм.

Жозефа. Да, тот, что был накануне, когда она целовалась. Давайте! Давайте! Я чувствую, что здесь что-то есть!

Севинье. Однако и муж и полицейские инспектора говорят, что она была в красном платье.

Жозефа (разочарованно). Здесь копать нечего. Она просто передумала.

Севинье. Почему?

Жозефа. Да ни почему – у женщин не надо докапываться… Как будто всегда есть причина!

Севинье. Тем хуже.

Жозефа (озаренная идеей). Постойте! (Медленно.) Ну и дура же я. Наоборот, нужно всегда докапываться. (С победным криком.) Я ее поймала! (Поправляясь.) Мы ее поймали!

Севинье (удивленно). Вы ее поймали?

Жозефа. Она попалась, говорю вам, попалась. И самое смешное, что это мое платье ведет к вашему револьверу.

Севинье. Каким образом?

Жозефа. Приведите ее сюда. Я буду в уголке. Дайте ей время распустить свой хвост, покорить публику. Вонзите несколько бандерилий. (Кому-то невидимому.) И тогда, Мигель, явлюсь я и нанесу удар в сердце.

Кардиналь (к Севинье). Она поразительна.

Жозефа (смеясь). Приведите ее, говорю вам!

Севинье (беззлобно). Теперь вы здесь приказываете?

Жозефа. Я делаю за вас вашу работу. Потому что я девушка работящая. Ведь если откровенно, доказывать вину мадам – не в моих интересах.

Севинье (невольно). Еще менее в моих.

Жозефа. Как так?

Севинье. Да долго объяснять.

Жозефа. Боитесь правды?

Севинье. Что мне бояться собственной тени?

Кардиналь (оценив ситуацию). О! Великолепно!

Севинье. Сержант, введите мадам Боревер.

Кардиналь. Какой урок вы мне преподали, господин следователь! А я ведь досконально изучил досье. И ничего этого не заметил.

Севинье (скромно). Рутина!

Кардиналь. Но я вам заранее сочувствую. После такого успеха на вас взвалят все крупные дела.

Севинье. Не уверен!

Морестан выходит. Жозефа устраивается в углу. Входит мадам Боревер в сопровождении Морестана. Пока открывается дверь, в коридоре можно заметить скамью, на которой сидит полицейский, появлявшийся в первом акте, а рядом с ним – человек, судя по костюму – Боревер. Нужно использовать статиста, так как виден только костюм.

Мари Доминик (нагло). Я вас не задержала?

Севинье (погруженный в бумаги). Прошу вас сесть, мадам!

Мари Доминик (не садясь). Вы могли бы предложить своим полицейским сменить марсельскую кухню на менее острую. Я буквально купалась в чесночных ароматах.

Севинье (делая вид, что не слышит). Прошу вас сесть, мадам.

Мари Доминик. Мало того – меня укусила блоха! Хотя в этом нет ничего удивительного, учитывая сорт ваших обычных посетителей.

Севинье (иронично). О! Нижайше прошу прощения! Я не предложил вам сесть! Непростительная оплошность!

Мари Доминик (садясь). И это еще не все. Мне пришлось выдержать храп моего спящего мужа.

Севинье. Считается, что это – признак спокойной совести.

Mapи Доминик (злобно смеясь). Спокойной? Ха, ха! (Заметив Жозефу.) А! Жозефа!

Жозефа (со странной интонацией). Здравствуйте, мадам!

Мари Доминик. Моя горничная должна присутствовать при моем допросе?

Севинье. Понимаете ли…

Мари Доминик. Не будьте с ней слишком строги. Она, конечно, «девка», но славная девка!

Жозефа (широко улыбаясь). Спасибо, мадам!

Севинье. Это не допрос. Это очная ставка.

Мари Доминик. Из этого я заключаю, что теперь с вас достаточно меня и моего мужа?

Севинье. Вообще – да!

Мари Доминик (указывая на Жозефу). А тот факт, что ее нашли с револьвером в руках и что Остос сказал: «Жозефа, зачем ты это сделала?» – вас не интересует?

Жозефа. Нет.

Севинье. Он меня больше не интересует. Я не могу основывать свое обвинение на не поддающихся проверке словах человека, которого уже нет в живых.

Мари Доминик. Мне не очень нравится формулировка «не поддающихся проверке».

Севинье. Вашему мужу она тоже не нравилась.

Мари Доминик. Скажите уж сразу, что эти слова он придумал.

Севинье. Я скажу, что один из вас спокойно мог их придумать.