графа Михаила Николаевича Муравьева (из рода Муравьевых-Виленских). Сначала он был назначен управляющим министерством, а уже спустя три месяца - главой внешнеполитического ведомства. Вновь назначенный министр иностранных дел не стремился, да и не мог оказывать какое-либо благотворное влияние на молодого, неопытного монарха и даже поддакивал ему, когда тот по вопросам внешней политики принимал заведомо не совсем верные решения. Витте однажды заметил: 'Граф - человек литературно малообразованный, если не сказать - во многих отношениях просто невежественный'.
Граф Муравьев был принят в Министерство иностранных дел в мае 1864 г. в девятнадцатилетнем возрасте. Начал дипломатическую службу с младшего секретаря. Состоял при русской миссии в Берлине, спустя два года был переведен младшим секретарем миссии в Стокгольме, занимал такую же должность с 1867 г. в Штутгарте. Спустя пять лет он вернулся в Стокгольм, где работал уже в должности старшего секретаря миссии, но уже год спустя был переведен на ту же должность в Гааге. В начале русско-турецкой войны граф находился на театре военных действий в качестве одного из уполномоченных Красного Креста, которому оказал, по заявлению командования, много полезных услуг. В 1880 г. занял должность первого секретаря посольства в Париже, откуда вместе с переведенным послом князем Орловым переселился в Берлин, заняв в 1889 г. должность советника посольства. Спустя четыре года он был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром в Копенгагене, где и пробыл до 1 января 1897 г.
Вскоре после своего назначения на министерский пост Муравьев по высочайшему повелению отправился в ознакомительную поездку во Францию и Германию. В подробном всеподданнейшем докладе о посещении Парижа (на документе имеется помета Николая II: 'Прочел с большим удовольствием') подчеркивалось, что переговоры Муравьева во французской столице были успешными. Министр провел в Париже два дня и произвел на французские политические круги благоприятное впечатление. Беседы графа Муравьева с министром иностранных дел Ганото и президентом Франции Фором касались ряда важных проблем. Так, в докладе особо подчеркивалось, что Муравьев полагал важнейшей целью России всячески препятствовать сближению Франции с Германией и Англией. На переговорах также обсуждался 'турецкий вопрос'. Обсуждая возможности возникновения смут в Константинополе и в этом случае необходимости соединенных флотов Франции и России войти в турецкую столицу, граф заметил: 'В таком случае мы займем Босфор и господствующие высоты, или, иначе, такая акция приведет к приобретению навеки ключа в Черное море - наше внутреннее озеро'. Муравьев знал, что о таком развитии событий мечтал еще Александр I.
Если поездка в Париж полностью устранила сомнения по поводу возможности возникновения в дальнейшем каких-либо разногласий между Россией и Францией, то посещение Берлина привело германское правительство к убеждению, что, несмотря на тесную связь России с Францией, отношения между двумя странами 'могут оставаться самыми дружелюбными'. Граф по этому поводу заметил: 'Как во Франции, так и в Германии я нашел одинаковую ненависть к Англии'. При этом граф забыл, что еще совсем недавно сама Россия пыталась пойти на сближение с Туманным Альбионом.
Спустя полгода, 23 августа 1897 г., президент Франции Феликс Фор нанес визит Николаю II. Во время прощального завтрака на борту французского броненосца Николай II сказал: 'Я счастлив, что ваше пребывание между нами создает новые узы между нашими двумя народами дружественными и союзными, одинаково решившими содействовать всеми силами сохранению всеобщего мира, основанного на законности и справедливости'. Эти слова свидетельствуют, что время единения с Германией прошло.
Между тем военно-морские расходы всех великих держав все возрастали. Назрела необходимость созвать международную конференцию о мире. С этим предложением царское правительство выступило в специальном обращении 12 августа 1898 г. У России были свои резоны выступить с подобной инициативой: предполагалось таким образом создать для себя наиболее благоприятную международную обстановку, особенно для проведения политики на Дальнем Востоке. Сыграло свою роль и тяжелое состояние финансов империи, которое не давало возможности эффективно перевооружатъ армию. И это на фоне серьезного обострения русско-английских отношений в связи с продвижением России на Дальнем Востоке, о чем в свое время предупреждал граф Витте. Он же уверял, что идея созыва конференции была именно им подсказана Муравьеву.
Правительство Голландии дало согласие на проведение конференции мира в Гааге. В циркулярной депеше российским представителям за границей от 11 марта 1899 г. граф Муравьев писал: 'Государь император с удовольствием усматривает в единодушном сочувствии, сказавшемся одновременно с выраженным всеми правительствами согласием на конференцию в Гааге, - новый залог успеха стараний, направленных на развитие в общественном сознании и жизни всех государств плодотворного начала всеобщего мира'.
Международная конференция по инициативе России собралась в королевском Лесном дворце в Гааге 6 мая 1899 г. В ней приняло участие 27 государств, в том числе Великобритания, США, Германия, Франция, Италия и Япония. Были приняты три декларации, касающиеся ограничения средств ведения военных действий. Воспрещалось 'на пятилетний срок метание снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подобных способов. Договаривающиеся Державы обязуются не употреблять снаряды, имеющие единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы, и не употреблять пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле..' 'В случае важного разногласия или столкновения, прежде чем прибегнуть к оружию, Договаривающиеся Державы должны обращаться, насколько позволят обстоятельства, к добрым услугам или посредничеству одной или нескольких дружественных держав...'
В отчете Министерства иностранных дел за 1899 г. отмечается, что заседания Гаагской конференции 'обратили в минувшем году на столицу Голландии взоры всего мира. Представители держав встретили как со стороны официальных сфер, так и населения самое широкое и радушное гостеприимство', причем конференция носила всемирный характер. Созвав Конференцию мира в 1899 г., именно Россия стала во главе появившегося в Европе и в США могущественного движения в пользу всемерного изыскания средств к упрочению мира.
В высочайшем рескрипте Николая II от 1 января 1900 г. отмечаются заслуги министра иностранных дел графа Муравьева в подготовке и проведении первой Гаагской конференции мира: 'В ряду оказанных вами заслуг мне особенно отрадно упомянуть о приложенных вами усилиях и заботах для приведения в исполнение Моего душевного желания обеспечить всем народам блага действительного и прочного мира. Результаты трудов мирной конференции, созванной в Гааге, дают полную надежду, что осуществлению такой близкой Моему сердцу задачи положены твердые основы в виду признания всеми державами возможности и необходимости ее всестороннего разрешения'.
Граф Муравьев много времени уделял работе Санкт-Петербургского Главного архива МИД. Ему даже удалось уговорить Николая II посетить архив; произошло это в марте 1900 г. Это был единственный случай со времен Екатерины II, когда российский монарх проявил интерес к деятельности этого подразделения министерства. В том году в читальных залах архива занималось 'с высочайшего разрешения 108 человек'. Некоторые посещали архив как музей, ведь кроме важнейших документов имелась прекрасная коллекция портретов исторических лиц. В архиве иногда занимались и иностранцы. По ходатайству французского посла в Петербурге Монтебелло граф Вильнев делал выписки из переписки императора Наполеона I, перехваченной казаками в 1812 г. Существовала в архиве и своеобразная традиция: при назначении нового директора тот должен был поместить там свой портрет. Известный археограф Малиновский завещал повесить портрет только после своей кончины... Зато граф Муравьев почему-то именно для архива заказал свой портрет известному художнику Богацкому, но полотно было доставлено в архив уже после кончины графа.
Муравьев счел необходимым 29 января 1899 г. утвердить новую инструкцию Санкт-Петербургскому Главному архиву. В ней, в частности, указывалось: 'Имея назначением служить интересам всех учреждений министерства, он обязан руководствоваться следующими правилами': будучи учреждением неисполнительным, не может от себя выдавать никаких справок частным лицам и другим ведомствам, а должен 'таких просителей обращать в подлежащее учреждение министерства, по требованию которого и сообщать требуемую справку или непосредственно просителю, или самому учреждению'. Инструкция эта оказалась столь универсальной, что, пожалуй, не потеряла актуальности и сейчас.
Близко знавшие Михаила Николаевича дипломаты считали, что граф может себе позволить в министерстве делами заниматься мало: он находился в полной уверенности, что за него все сделает самым
