Выводы
Расширение сферы внешнеполитических контактов должно было, таким образом, неизбежно возрастать с конца XV в. и до начала XVI в, даже независимо от желаний руководства Московского государства, ибо к этому времени границы Московской Руси не только расширились, но и непосредственно вышли на рубежи государств, прежде либо московским князьям неизвестных, либо просто ненужных для непосредственных сношений.
Такое изменение международной обстановки повлияло на то, что прежняя практика, прежние средства ведения дипломатических: отношений должны были претерпеть некоторые изменения.
7. ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОДГОТОВКИ ДИПЛОМАТОВ В МОСКОВСКОЙ РУСИ
Прежде всего возникла необходимость для руководителей внешней политики Руси знать иностранные языки, для того чтобы вести на достойном и высоком уровне сношения с другими странами.
Современному читателю может показаться странным, что почти 500 лет такая проблема в государствах Руси не возникала и по-настоящему возникла лишь в конце XV — начале XVI в.
На первый взгляд это кажется парадоксальным, однако объясняется весьма просто: до XV в. руководители внешней политики русских государств, их великие князья не нуждались для ведения переговоров с другими государствами в каких-либо посредниках-толмачах. Они могли сноситься с потентатами других стран непосредственно.
Дело в том, что до XII в. все Рюриковичи практически знали скандинавские языки — шведский, норвежский, датский и даже исландский (полоцкие князья). Поэтому языковых проблем для сношений со странами Скандинавского Севера и германоязычного Запада для руководителей внешней политики Киевской Руси не существовало.
Кстати, скандинавские языки знали и при дворе византийских императоров, так что первые русские князья не встречали трудностей и в сношениях с греками, хотя знали лишь родной скандинавский язык.
Начиная же с Владимира Мономаха уже все русские князья говорили или понимали, некоторые даже писали по-гречески, а в случае каких-либо затруднений в языковых вопросах всегда могли воспользоваться услугами греческих митрополитов и монахов, живших в Киево-Печерской лавре и в Киеве.
С X в. русские князья Рюриковичи, естественно, хорошо говорили и по-славянски и обязательно знали церковнославянскую грамоту. Поэтому среди Мономахо-вичей не встречалось практически такого великого князя, который бы не мог без всяких затруднений объясниться со своими польскими, мазовецкими, куявскими, чешскими и иными славянскими родственниками, а с XII в. большинство южнорусских великих князей знали еще венгерский и латинский (или в крайнем случае вульгарную латынь).
Поскольку существовала частая практика брать второй или третьей женой дочерей половецких ханов, то в княжеских семьях дети-полукровки владели и кипчакским языком, который впитывали буквально с молоком матери. Это было большим подспорьем для тех великих князей, которым приходилось вступать в переговоры с половцами: в большинстве случаев переводчик был не нужен.
Далеко не все князья, но во всяком случае хорошо образованные из них знали в XII и XIII вв. латинский и немецкий, как, например, Даниил Романович Галицкий; некоторые, ожидая своего выбора на Киевский престол, выезжали даже за рубеж «попрактиковаться» в том или ином иностранном языке у своих родственников.
Ввиду того что Киевская Русь была открытым государством, фактически не знавшим, не ведавшим жестких государственных границ, которые со всеми своими атрибутами (заставами, столбами, сторожами, рогатинами, засеками и т. д.) появляются лишь в Московском государстве, то древнерусские князья, как великие, так и удельные, беспрестанно выезжали за рубеж, воспитывали детей в разных странах у своих родичей, уезжали на Запад в изгнание или, наоборот, сами принимали на воспитание иностранных принцев и принцесс до юношеского возраста. В результате всего этого знание двух-трех, а порой и четырех-пяти языков было довольно естественным явлением в среде Рюриковичей, особенно из ветви Монома-ховичей, поскольку они обязаны были готовиться к занятию Киевского престола и получали более тщательное образование, чем остальные.
Но одним знанием языков дело не ограничивалось.
Рюриковичи были также практически подготовлены с детства как к ведению военных действий (отроки в 10— 11 лет уже участвовали в военных действиях наравне со взрослыми), так и к личному ведению дипломатических переговоров, поскольку младшие князья часто, еще будучи детьми, присутствовали с разрешения старших на военных советах и при дипломатических переговорах.
Как руководители внешней политики государства князья не только могли решать тот или иной вопрос в принципе, но и технически и психологически всегда были готовы лично осуществить свое решение.
Владимирские и московские князья представляли во всех этих отношениях полную противоположность киевским. Во-первых, они воспитывались и действовали в совершенно иных условиях. Их государства со всех сторон были окружены русской территорией, русскими государствами с XIII в. и вплоть до крица XV в. и даже по начало XVI в. Иных «иноземных» соседей, кроме русских, исключая, конечно, далекую Орду, эти северорусские князья не ведали. Образно говоря, в течение 200—250 лет эти монархи, по сути дела, жили в лесу, ни с кем из иностранных государей не общались, никуда за пределы - своих уделов не выезжали (опять-таки кроме Орды, которая была для них единственной «заграницей»), и все их сношения шли через ханских переводчиков, хорошо знавших русский язык. Самим им татарский язык не надобился.
В Москве же, принимая татарского посла, баскака или иное административное лицо из Орды, сносились с ним при помощи многочисленных татар-мурз, либо постоянно живших в Москве, либо выехавших в Москву на службу к великому князю и со временем обрусевших. Именно такие обрусевшие мурзы достигали постепенно при Московском дворе высоких и даже наивысших должностных рангов, примером чему могут служить хотя бы два русских царя — Борис Годунов и Симеон Бекбулатович. Так что с татарским языком в высших сферах Московского государства в XIV—XVI вв. никаких проблем не было, а знания западноевропейских языков в этот период еще не требовалось из-за отсутствия сношений с Западной Европой вплоть до конца XV в.
К концу же XV в. ситуация радикально изменилась: Москва поглотила вокруг себя все русские княжества, все русские государства-республики и вышла вплотную к границам иностранных государств — Литвы, Польши, Немецкого (Тевтонского) и Ливонского орденов; Московское государство стало ближе к Молдавии, к владениям Крымского хана и Турецкого султана, оно вынуждено было вступить со всеми этими государствами в те или иные сношения.
Между тем знание иностранных языков было в это время совершенно неслыханной вещью в великокняжеских семьях. Более того, мало кто имел даже смутные понятия об иноземных языках даже в ближайшем великокняжеском окружении: ни бояре, ни родичи великого князя, ни тем более его дети — сыновья и дочери, воспитывавшиеся в строгой изоляции, в теремах, окруженные мамками, безграмотными бабками, юродивыми, богомолками и полуграмотными монахами. Вот почему и великие московские князья, руководители внешней политики, совершенно не знали никаких иностранных языков.
То, что государь не мог сам непосредственно говорить с представителем, послом или гонцом иностранного монарха, резко меняло весь характер осуществления внешней политики, внешнеполитических мероприятий. Прежде всего произошла бюрократизация внешнеполитических, дел; они стали осуществляться чрезвычайно медленно, требовали проверок и перепроверок. Кроме того, князь утратил непосредственный контроль над ними и тем самым лишился доверия к лицам, через которых он вынужден был вести переговоры.
С одной стороны, для осуществления руководства внешней политикой потребовались доверенные князя, знающие люди, с другой — возрастала подозрительность монарха, что «специалисты» воспользуются его некомпетентностью для нанесения внешнеполитического ущерба государству и особенно ему, князю,
