Я прихожу к тебе и тщетно б стал искать Здесь града славного и поверять преданья: Везде ничтожества и тления печать! По сим ли насыпям и камням познавать Следы блестящего держав существованья? И это ли удел искусства и труда? Печальный памятник и опыта и знаний! Увы! таков конец всех наших начинаний: Коснулось время к ним – и нет уж их следа! Племен неверная история покажет Страницы темные потерянных веков И любопытному сомнительно расскажет Бывалые дела исчезнувших жильцов: Как в веки давние язычества кумиры Сменились верою спасительной Христа; Как рати двигались; слагалися порфиры И пали смелые поборники креста![2] Но муза старины не всё нам обновила — Погибла слава лет и доблести отцов, Их жизнь великую она не (сохранила) Для песней и похвал возвышенных певцов! ………………………………………. И поздний некогда потомок наш пойдет Искать, где жили мы в успехах просвещенья, — И пепла нашего жилища не найдет! ДЕНИСУ ВАСИЛЬЕВИЧУ ДАВЫДОВУ Я вызван из толпы народной Всезвучным голосом твоим, Певец-герой! ты благородным Почтил вниманием своим На службе юного солдата, О славе мне заговорил, Призвал меня призывом брата И лирой свету огласил! Твоею дружбою, хвалою Горжуся! Преданной душою Тебя я чту, пока я жив! Ты прав, Давыдов, я счастлив! Счастлив: мне раненую руку Пожал увенчанный герой, И славой я обязан звуку Ахилла лиры золотой. Василий Никифорович Григорьев
1803–1876
Современник А.С. Пушкина. Свободолюбивые мотивы его ранней лирики в духе декабристкой поэзии в 1830-е годы исчезают. Основные жанры – романс, лирический монолог, философско-дидактическая баллада. В романтическом ключе с характерной для романтизма экзотикой разрабатывает «восточную тему».
ПАДЕНИЕ ВАВИЛОНА Погиб тиран! Возденем к небу длани! Давно ли мы, с поникшею главой, Несли ему уничиженья дани, Омытые кровавою слезой? Давно ли меч, в крови ненасытимый, В руке убийц властительных сверкал? Виновник бед и язв неисцелимых, Давно ли он народы пожирал? Всевышний внял сынов своих моленью — И нет его! меч гордый преломлен; Конец бедам, конец уничиженью, И иго в прах с страдальческих рамен! Столетний кедр, воспитанник Ливана, Воздвигнулся ветвистою главой, Возвеселясь погибелью тирана. «Он пал, – гласит, – он пал, властитель мой! Ликуй, Ливан! Под острием железа, Свободный днесь, уж не падет твой сын И, опершись на рамена утеса, Возвысится, как мощный исполин! Смерть варвара смутила мрачны сени: Узрев его, содрогся хладный ад; Воспрянули из мрака сильных тени, И, на него вперивши робкий взгляд, Они рекли: «И ты, царь Вавилона, Познал и ты ничтожества удел!» Давно ли он с блистательного трона Величием, гордынею гремел? Днесь труп его, источенный червями, Лежит во мгле, осклабив тусклый взор;
