даройо на дорогу, без удивления. Рик поднял бровь, подражая бесстрастным Детям Лезвия, но любопытства скрыть не мог. Он сделал несколько кругов, оглядывая пленника, а потом и меня. Обнаружив на моем лице что-то непривычное для себя, человек снова перевел взгляд на жертву, а я присела у тела, отстегивая мешочек Тейза от пояса.
— Кто это такой? — человеку мои приготовления не понравились. — Что ты собираешься делать?
— Я хочу узнать, почему даройо пытаются убить меня, — мне не было дела до жалких эмоций человека, когда Серая Леди руководила моей рукой. — И заодно проучить того, кто это заслужил.
Я сомкнула ладони, а потом с силой распрямила их, глядя на лицо неизвестного мне воина. Он дернулся — и вытянулся под потоком мощи, вырвавшейся с рук, суставы захрустели, выворачиваясь. Тело неестественно распласталось на белых камнях дороги, распятое моим гневом.
— Что, Дэр подери… — начал Рик, но Триэр отодвинул человека, заметив опасную сосредоточенность в моих черных глазах.
— Уберите его прочь, — приказала я, и Кристия с Триэром развернули человека, отводя приносящего беды спутника куда-то в глубину тумана.
Я знала, что инструменты Тейза мне пригодятся. Очень хорошие, к слову сказать, инструменты. Тарен и Эйлос встали по обе стороны шпиона, когда он пришел в сознание и попытался разглядеть тех, кто находится рядом с ним. Я не спеша срезала с него одежду, пока он бестолково старался освободиться, дергаясь, но не сдвинувшись ни на палец.
— Следите за тем, чтобы он не покончил с собой, — сказала я братьям, наблюдая за тем, как пленник темнеет — вытерпеть пытки было доблестью, уйти же — знаком трусости.
— Я думаю, что ты оказался жертвой лжи, — сказала я, слыша, как ругается в тумане Рик. — И я хочу знать твое имя.
— Лэйт, — сдавленно произнес даройо. — Я видел все своими глазами. И я ненавижу тебя.
Мне не хотелось убивать еще одного даройо, нас и без того мало, к тому же в воине чувствовался стержень, он твердо служил тому, во что верил. Строго говоря, он мне нравился. Даже когда я сделала первый разрез, Лэйт не издал ни звука. Он долго терпел. Пожалуй, он скорее умер бы, чем все рассказал мне, если бы не магия, и его сопротивление было достойно уважения. Штрих за штрихом. Кажется, Чарующие любили художников. Я бы хотела нарисовать массу узоров на их телах. Смертельных петель и красивых узелков. Глубоких точек и плавных линий.
— Лэйт, я не предатель, — спокойно сказала я, сосредоточившись на очередном надрезе, а он кусал губы и тихо выл, чтобы не кричать. — Я бы хотела оставить тебя в живых.
Кровь заливалась в выемки резьбы на плитах дороги.
— Нет, — покачал головой он, и я продолжила.
Потом он все-таки закричал. Долго, громко, надрывно. Я не отпустила бы его к Серой Леди до тех пор, пока не получила бы все, что мне нужно. Эхо криков поглощалось жадным туманом, а в ответ доносились ругательства Рика, который в этот раз превзошел сам себя, вспомнив кое-что посильнее имени Дэра. Острые инструменты мастера-палача могли разговорить кого угодно. Прекрасные орудия — наточенные, сверкающие, холодные. Эйлос и Тарен доводили линии до конца, покрывая тело Лэйта рисунком-заклятьем. Мы священнодействовали на дороге в Эр-ту-Ар, насмехаясь и над клеветой, которую изрекал Лэйт, и над вызовом Чарующих. Влажный запах крови и четкие движения.
Узнав то, что должно, я помрачнела и взглянула в глаза даройо, завершая рисунок. Теперь он не мог кричать.
— Все это неправда, Лэйт. Мне жаль, что Ущелье лишилось такого воина, как ты, — я качнула головой, убирая с лица прилипшую прядь волос.
Он был одним из Детей Лезвия, и ценил мое мастерство даже тогда, когда ему было очень больно. Я видела, как внимательный взгляд впалых глаз отмечал движения острий.
— Прощай, — сказала я.
Он медленно кивнул все с тем же недоверием и ненавистью в глазах. А потом умер.
Я не могла и предположить, что все зашло так далеко. Эйлос и Тарен стояли молчаливыми столбами, опустив лица. Кровь уже сворачивалась, становилась багрово-черной, вязкой, словно чернила. Я вытерла руки и поднялась, глядя в туман. Глуховатый голос Рика слышался сквозь белое марево, очень четкий и встревоженный. Он говорил что-то о демонах, о криках и смерти, но я не собиралась больше его слушать. Я достала серпы и медленно покрутила их, чувствуя прохладу рукояти.
— Она ведь закончила, Дэр ее возьми? Я хочу…
Бродяга вышел и широко раскрытыми глазами посмотрел на распростертого на дороге Лэйта, с ног до головы покрытого ритуальным узором и засыхающей кровью. Вязкая грязь. Не жидкость, воплощающая в себе жизнь, а выдохшаяся эссенция, превратившаяся в мусор. Дух покинул тело, ставшее ничем. Лоскуты отрезанной кожи и кровавые плиты. Всего лишь одно слово — и человек больше не будет обузой. Я знала, что нарушу взятый обет, но известия лишили меня равновесия. Вся полнота правды обрушилась на меня, она нарушала привычные связи. И я ждала негодования, ждала злости, привычных обвинений, чего угодно, чтобы оправдать свою нетерпимость. Рик отвернулся от трупа, нервно потрогав ножны, и его передернуло — бродяга не привык к таким картинам.
— Что с тобой случилось?
Я опустила серпы и отвернулась, чтобы не провалиться в глаза, не похожие на очи Детей Лезвия. Он видел то, чего не видели даройо, — вернее, чувствовал, отрицая все привычные мнения о людях; всех этих мелочей, накапливавшихся комом, было достаточно, чтобы ненавидеть его. Или привязаться. К тому, кто понимает вещи, скрытые от других, и видит то, что для остальных остается загадкой. Проклятый человек. Мне это было не нужно.
— Ра?
Я вложила оружие в ножны и зачем-то поправила волосы, пошевелив пальцами и ощутив их мягкость. Наверное, слишком резко. Какой контраст по сравнению с неумолимой крепостью оружия… На щеке осталась чужая кровь, но меня это не волновало… Я посмотрела сквозь него на Триэра и Кристию, которые ждали приказов.
— Ра, — снова позвал Рик и подошел ко мне. — Что он тебе сказал? Нас опять ждет засада?
Тарен и Эйлос запахнули плащи, постепенно исчезая в тумане. Кажется, губы слегка дрожали.
— Кристия. Триэр, — я взглянула на них — угрюмое лицо Триэра, яркие глаза Кристии — и ледяным голосом начала зачитывать текст, горящий у меня в голове. — Адепт Детей Лезвия объявил меня предателем законов клана, нарушителем Заповедей сразу по нескольким пунктам, как то: преступные сношения с человеком и открытие ему тайн клана, пренебрежение традициями, убийство зэн из-за желания избегать заслуженного наказания, нарушение мирного соглашения между кланами и прочие мелкие и крупные преступления. Кроме того Сэтр обвиняет меня в заговоре против Лордов Лжи с целью захвата власти и низвержения Адепта. Меня назвали предателем, и охотничий сезон открыт. Даройо должны немедленно разыскать и уничтожить меня, не допустив до Иглы. Около Дворца Обратной Стороны ждет крупный отряд Детей Лезвия.
Хозяйка Алого леса поклонилась мне, сложила пальцы в знаке прощания и сразу же скрылась в лесу, направившись к ближайшей Точке. Повиноваться воле Адепта — это неотъемлемый атрибут Пути, Дети Лезвия не могут судить о правильности вынесенных им решений, пока не достигнут соответствующей ступени. Я была благодарна Кристии — она не вызвала меня на битву, памятуя о дружеских отношениях, а просто покинула отряд. Черный Лучник не двинулся с места. Рик молчал, ожидая продолжения, и оно не замедлило последовать.
— Триэр, ты не хочешь начать сражение? — я была готова принять вызов, но даройо качнул головой, сцепляя бледные пальцы и доставая лист вайна, который тут же превратился в его ладонях в труху.
Я ценила смелость даройо. Триэр выступал против Сэтра, оставаясь со мной и предлагая мне знак преданности, на которую я не претендовала. Очень ценный подарок. Что ж, он видел все происшедшее своими глазами, и в решении не было ничего удивительного. Черный Лучник — достойный член клана.
— Кроме этого, Дети Лезвия скоро предпримут военный поход на Беар, — продолжала говорить я, пытаясь до конца поверить в услышанное от Лэйта. — Сэтр считает, что наступило время расширить наши владения и лишить людей иллюзии свободы.
