оттого, что такой это изверг, и еще оттого, что в нашей стране он уже не водится. Выгнали его наши солдаты, так что в Ленькином деле он пока что ни при чем.
А кто виноват в том, что добрый человек Андрей Фомич так долго не приходит туда, где его ждут, и почему тетя Алла догорает, как тыловая коптилочка, но сама идти к нему не хочет? Какие злые силы держат в своем плену больших и сильных людей?
Уж если что Ленька решил, то и начинал выполнять сразу же, без промедления. Он расхаживал по дорожке среди играющих малышей и поглядывал на воспитательниц. Надо освободить Андрея Фомина из плена, в котором держат его злые силы. Много времени на это не уйдет, тем более что Леньке известно точно, где искать: Камгэс. Это необыкновенное слово, звучащее, как волшебное заклинание, ему сразу запомнилось.
Главное, надо так уйти, чтобы никто не заметил. После последнего путешествия с него глаз не спускали. Он оглянулся на калитку в воротах и тихонько сказал:
— Камгэс…
И сейчас же тетя Алла поднялась.
— Запомни мои слова, — сказала она, положив руку на плечо тети Нади, — никогда этого не будет, чтобы я сама пошла к нему.
— Ох ты! Смотрите, царевна какая! — воскликнула тетя Надя.
Конечно, не до Леньки им сейчас. Оценив ситуацию, он бочком-бочком выскользнул из калитки.
Дорогу на станцию он запомнил только потому, что все под горку да под горку — катись, как колобок.
Он и покатился почти без всяких приключений, не считая собаки, которая грелась на солнышке. Она было зарычала, но, услыхав волшебное слово, застучала хвостом по тротуару и пропустила Леньку. Конечно, кругом происходило много всякого интересного, но он старался не отвлекаться. Кроме того, опасаясь погони, он бежал без оглядки, пока не кончилась улица.
Именно кончилась. В этом и заключалась ее волшебная прелесть. Все известные Леньке городские улицы тянутся бесконечно или незаметно переходят в другие улицы, а эта обрывается сразу. А дальше только сад, а за садом спуск такой крутой и высокий, что посмотришь, и кажется: сейчас полетишь, как птица. Даже щекотно во всем теле. Внизу сверкает большая река с пароходами, лодками и длинными плотами. За рекой виднеются синие дремучие леса и далекие горы. А по небу плывут белые облака и между ними летит самолет. Все — как в сказке!
А Ленька катится себе и катится, как колобок, и пока что еще никто не сказал ему страшных слов: «Колобок, Колобок, я тебя съем». Он свернул вправо, к станции. А кругом шли люди, бежали машины, звенели трамваи — у всех своих дел полно, им не до Леньки. Вот и хорошо.
И так все было хорошо до тех пор, пока не стало еще лучше.
Ленька даже не думал, что все так удачно получится, он просто ничего не думал, отправляясь в неизвестные края, и совсем не удивился, в конце концов встретив Андрея Фомича. Так и должно быть: сначала человека подстерегают всякие опасности, от которых можно спастись, только заручившись волшебным словом, а потом он находит то, что ему надо.
А на этот раз и опасностей никаких не было. Он прошел через огромный зал, где толпилось множество народу, и вышел на перрон. На работу ехала вторая смена, но это Ленька узнал потом. А сначала какой-то дядька в детской соломенной кепочке спросил:
— Ты что, потерялся?
— Нет, — ответил Ленька с такой веселой готовностью, что дядька даже опешил.
— А как же ты один?
Ленька развел руками и засиял всеми своими веснушками.
— Вот так и один.
— Да ты шутник, — рассмеялся дядька. Он подхватил Леньку и поставил его на скамейку: — Отвечай, только по-честному: куда путь держишь?
— Камгэс! — торжествующе выкрикнул Ленька, поднимая руку как в торжественном обещании.
— О! А кто там у тебя?
— Бригадир! Плотник! Андрей Фомич! Свищев!
— Ох, какой ты звонкий, да золотой, да веселый. Как бубенчик. — Дядька восхищенно погладил его стриженую рыжую голову. И вдруг заорал: — Ребяты, Свищева не видели?
И сейчас же другой дядька, в резиновых сапогах, в брезентовых брюках и брезентовой куртке, отозвался с соседней скамейки:
— Должен где-то тут быть. Вон из его бригады ребятишки.
Ленька посмотрел в ту сторону, куда показывал брезентовый дядька, но никаких ребятишек там не оказалось. Стояли вполне взрослые люди, некоторые даже усатые, о чем-то говорили и хохотали на весь перрон. Очень веселые ребятки, именно такие и должны работать вместе с Андреем Фомичом.
— Ребятки! — закричал Ленька, но его услыхал только его знакомый в соломенной кепочке.
Он тоже крикнул:
— Эй, свищевские! Где бригадир? Человек спрашивает.
— Какой человек?
— Да вот этот. Золотой Бубенчик.
Ребятки, посмеиваясь, подошли к Леньке. Ему стало еще веселее.
— Я не бубенчик, — сказал он. — Я — Ленька.
— Да ты откуда сам-то? — спросил усатый.
— Оттуда. — Ленька махнул рукой куда-то в сторону и сам спросил: — А где Андрей Фомич?
— А ты ему кто будешь?
Пока Ленька обдумывал, как ответить на этот вопрос, кто-то сказал:
— Братцы, да он на Свищева похож. Бубенчик-то.
— А верно. Как две капли. Ты уж не братишка ли?
— Нет, — сознался Ленька.
— Так, значит, сын? А он все прикидывался холостым. Девчонок с толку сбивал.
Тут все начали хохотать и что-то говорить, размахивая руками, и Ленька тоже смеялся и кричал:
— Да нет же еще, он все думает, все думает…
Но его никто не слушал, всех очень забавляла догадка, будто у бригадира вдруг появился такой веселый сынишка, а в это время к ним подошел сам Андрей Фомич.
— С чего это вас разбирает?
И сам начал было смеяться, но тут кто-то выкрикнул: «Папочка!» Андрей Фомич увидел Леньку и оборвал смех.
— Да замолчите вы! — закричал он с таким отчаянием, что сразу же все притихли. — Этим, ребята, шутить не надо.
— Вот какой бубенчик вами интересуется, товарищ бригадир, — проговорил в соломенной кепочке.
— Сам все вижу. — Свищев, побледнев, шагнул к скамейке.
— Здрасте, — ничуть не смущаясь, прозвенел Ленька.
Ребятки тесно обступили скамейку. Сразу видно, что они никогда не оставят своего бригадира, если тому станет не по себе.
— Опять удрал? — спросил Андрей Фомич.
— Да нет! Я вас ищу. Обещали подумать, а сами не приходите. — Ленька развел руками, как бы недоумевая: отчего это?.. — Или Змей Горыныч вас утащил? Или что?
Все осторожно рассмеялись, а бригадир вынул из кармана папиросу, кто-то поднес ему зажженную спичку, он, не глядя, закурил, затянулся два раза и так же, не глядя, отдал кому-то папиросу.
Как только он увидел Леньку, то сразу понял, что неугомонный парнишка снова пустился в погоню за сказкой, но он прежде всего подумал про Аллу: опять ей достанется. Все эти дни заполнены мыслями о ней. Дни, а ему кажется, будто прошли годы, отделяющие сегодняшний день от того закатного часа, с которого
