оттопыренные уши.
— Кто тебя умывал?
— Сам.
— А кто стоял рядом?
— Тетя Надя.
— Я так и подумала, что это она посодействовала. Ну вот что: отсчитай десять шагов и иди вперед, а мы за тобой. Если оглянешься — штраф.
— А потом что? — спросил Ленька, пытаясь разгадать смысл этой новой незнакомой игры.
— Там увидишь. Только иди все прямо, до самого парка.
С волнением смотрел Андрей Фомич, как старательно отсчитывает Ленька шаги. Он-то сразу понял смысл предстоящей игры, но вот к чему она приведет? Говорят, что успех зависит от первого хода, кто его сделает, тот и выиграет. Если, конечно, этот ход окажется удачным.
Ленька шел не оглядываясь, и они шли за ним, соблюдая условленный интервал, и молчали.
Их можно было принять за молодоженов, переживающих свою первую ссору. И хотя им кажется, что теперь всему конец, эта ссора скорее развлекает их, чем огорчает. Новизна ощущений так захватила обоих, что они не замечают ничего вокруг. Она идет, вызывающе вскинув голову, он плетется рядом и обреченно улыбается. Но и в ее торжестве, и в его обреченности — недоумение и растерянность. И не нашлось никого на этой тихой осенней улице, кто бы сказал: «Бросьте вы это, ребята…» Никого не было, кроме Леньки, который честно соблюдал правила неведомой игры.
Он всегда соблюдал правила — а то какая же это игра? Сначала идти было скучновато, и он развлекался, глядя, как ветер подхватывает и крутит сухие листья, но скоро нашлось дело поинтереснее.
— Раз, два, три, четыре, пять, — считал он. — Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет: «Пиф-паф!» — «Ой-ёй-ёй!» Умирает зайчик мой… — И, не останавливаясь, он продолжал говорить все, что придет в голову, и сам не заметил, как у него вдруг все хорошо получилось: — Принесли его домой, оказался он живой! Ура!
Если бы знали те двое, как прекрасно все кончилось!.. Но оборачиваться нельзя. И Ленька снова занялся зайчиком, которого он так чудесно оживил. Это и было чудо.
Не поворачивая головы, Алла осторожно взглянула на своего спутника: идет, улыбается и молчит. Радуется — добился своего. Налетел ясный сокол на курятник, да ошибся, не ту похитил.
— И так будет всегда? — спросила она. — Всю жизнь?
— Как? — тоже спросил он.
— Ну, вот так…
Он ничего не понял, а так как она тоже не все понимала, то и объяснить ничего не смогла. Поэтому снова наступило молчание. Он молчал, потому что для него-то все было ясно: он нашел то, что искал всю жизнь, — человека, который успокоил его, снял великую тяжесть с души. Оттого, что этим человеком оказалась девушка, он полюбил ее. Все до того ясно, что не о чем даже и говорить. Да и слов таких нет, которыми можно об этом рассказать. Так думал он и улыбался своему счастью. И ему казалось счастьем даже то, что он идет рядом с ней, а впереди шагает Ленька, старательно соблюдая правила игры.
А ей казалось, будто он улыбается оттого, что добился своего, хотя ничего он еще не добился. Только взбудоражил ее, возмутил и, не давая ей опомниться и даже не спрашивая, любит ли она его, предлагает руку и сердце. Притом немедленно. Какая тут может быть любовь, если она еще не знала даже, нравится ли он ей. Хороший, простодушный парень, и улыбка у него трогательная, как у ребенка, и такой он весь открытый, ну, даже не по себе делается, как будто подглядываешь за ним в щель, а он ничего и не подозревает. И так будет всегда, всегда она будет видеть все его желания. Может быть, это очень хорошо для тихой семейной жизни, даже определенно хорошо, но сейчас-то нужно совсем не то. Любовь сейчас нужна, волнения, страдания, пусть даже до слез. Словом — все, что сопутствует настоящей любви, как она ее себе представляет. Ведь ей еще только девятнадцать лет, и нельзя же, ничего не испытав, так прямо и шагнуть в тихую семейную жизнь.
Этого всего она не могла ему сказать, потому что сама не знала, права или нет. И еще потому, что ожидала какой-то особой, красивой любви. В наше-то время!
— Ну, куда же мы идем? — спросила она так, словно прошла длинную дорогу и смертельно устала.
— Куда хочешь.
Другого ответа она и не ожидала и поэтому резко сказала:
— Я хочу обратно. И больше не приходите, и совсем забудьте про меня. Совсем. Ничего этого нам с вами не надо.
Она услыхала Ленькин голос:
— Улица кончилась. А теперь что?
Он еще не знал, что давно уже вышел из игры, стоял, как условлено: в десяти шагах и не оборачивался. Не получив ответа, он обернулся. То, что он увидел, ничуть не удивило его: тетя Алла за что-то отчитывает Андрея Фомича и, наверное, за дело, потому что тот молчит и смотрит куда-то в сторону. Сразу видно, что нарушил правила новой и что-то пока не очень интересной игры. Вот и тетя Алла тоже примолкла. Стоят у садовой ограды и ничего не говорят. Кто кого перемолчит. В эту игру Ленька всегда проигрывал.
Помолчав еще немного, Ленька — будь, что будет! — подошел к тем, молчальникам. Они и не посмотрели на него. Он поделился с ними своим открытием:
— А зайчик-то живой!..
— Какой зайчик? — спросила тетя Алла.
Ленька сейчас же прочитал о чудесном оживлении зайчика. Но никакого впечатления ни на кого это не произвело. Даже и не улыбнулись. Молчат. Но вот Алла встряхнула головой и строго проговорила:
— Леня, пошли.
— Нет, — сказал Ленька и посмотрел на Андрея Фомича.
Тот кивнул ему головой.
— Леонида я забираю.
— Как хотите. — Алла повернулась и пошла обратно пустынной улицей, по листьям, которые крутились вокруг ее ног с таким отчаянием, будто хотели преградить ей путь, вернуть обратно, туда, где так трудно без нее.
Нет, не остановилась. Ушла.
— Бежим! — Ленька ухватил Андрея Фомича за палец. — Еще догоним! Что же ты?..
— Нет. Подожди, как там у тебя про зайчика? — спросил Андрей Фомич с такой безнадежностью, будто его самого смертельно ранил не знающий жалости охотник.
— Принесли его домой, оказался он живой! — прокричал Ленька, раскачивая тяжелую руку. — Живой он, живой!
— Вот это здорово, милый ты мой человечек! — Он поднял Леньку, прижал к своему лицу, чтобы скрыть черт знает откуда взявшиеся слезы.
Но от Леньки ничего не скроешь.
— Да ты чего? Говорю: живой зайчик-то, живой… — сочувственно твердил он, думая, что бригадир все еще продолжает оплакивать незадачливого зайчика.
Никто не ожидал, что Алла так скоро вернется. В садике Надя «пасла» обе группы и грустила в одиночестве.
— Алка, ты что?
— Да ничего.
— Поругались?
— Нет.
— Не морочь мне голову.
— Отстань!
— А ты не злись. Не идет это тебе.
