дальше бежать было некуда. Задыхаясь, он проговорил:
— Я все по-твоему сделаю. Как ты велишь, так и сделаю, потому что лучше тебя нет на свете…
— Ты что это, Федюнечкин? — спросила она и рассмеялась и тут же вдруг присмирела. — Ты влюбился? Да?
Он ничего не ответил, а она подошла к нему и, взяв его большую тяжелую руку, повела к дому. Там у палисадника усадила его на скамейку и сама хотела сесть рядом, но он остановил ее.
— Тут скамейка сырая, да и пыль на ней. — Он постелил бушлат. — Вот теперь тебе хорошо будет.
Такая заботливость растрогала Катю. Она села, прижалась к Федору, а он осторожно ее обнял, так что ей стало совсем хорошо и тепло.
— А я к тебе привыкла, как к брату, — проговорила она, посмеиваясь, совсем как маленькая, тогда еще, когда Федор укладывал ее спать.
— И я привык. И все так про тебя и думал, как про сестру. И ничего такого у меня к тебе не было. А как сегодня увидел, так все и перевернулось.
— Видишь, как у тебя: сразу. А мне еще надо отвыкать от тебя как от брата и снова привыкать к чему-то. Сама не знаю к чему.
— Я сказал: как ты только захочешь, все будет по-твоему. Я хоть сто лет буду ждать, а тебя дождусь.
— А если я так и не полюблю тебя? Тогда что?
— Я уж постараюсь…
После ясного осеннего дня пал на землю туман, и в мутном небе не светилась ни одна звезда. Скудный свет из окошек силился осветить хоть бы то, что ему под силу. Катю он освещал, но слабо. А Федору и этого не надо — она казалась ему ослепительной. Никогда потом не была она такой. Он любил, как никогда больше не пришлось ему любить, он не переставал любить, но это уж не такая любовь была, потому что она стала постоянной. Он привык любить Катю, всегда любить, но никогда, как сейчас, у него не было желания умереть за нее…
— Я дождусь! — охрипшим от счастья голосом сказал Федор.
— А я? — спросила Катя очень спокойно и даже насмешливо.
— Ты тоже должна.
— А зачем? Ждать-то зачем, если любишь?
— Вот ты какая!
— Наверное, я такая, — засмеялась Катя и завозилась под Федоровой надежной рукой, устраиваясь поудобнее.
«Девчонка, — подумал он, растроганный ее доверчивостью. — Совсем еще девчонка…»
— А я никак не умею ждать, — простодушно заговорила Катя. — Ну, нисколько. Я к своим жданкам навстречу бегу. А если они от меня, то я вдогонку.
— А не догонишь — в рев ударишься?
— Ну и что же? Когда и пореву. Я девчонка, мне можно. — И она рассудительно, как много испытавшая женщина, пояснила: — Когда плачешь — сколько всего передумаешь! Мужчина, когда думает, молчит, а женщина — плачет. Слезы — бабье раздумье.
— А ты откуда знаешь все это? — удивленный ее рассудительностью, спросил Федор.
— Слушаю, как люди говорят, вот и знаю. Одна тетя Анюта так скажет, что навек запомнишь.
— У нее-то слезу не выбьешь…
— Это неправда, — не согласилась Катя. — Я сама видела, как она плачет. Только редко. У нее слезы дорогие.
9
Много времени прошло после этого разговора. И много всякого произошло в жизни Федора, но никогда еще ему не было так хорошо и так светло, как в ту минуту, когда он увидел Катю на самом краю обрыва и признался ей в своей любви. И потом, когда сидели у палисадника и он впервые посмел обнять ее. Тогда ему думалось, что нет ничего на свете, кроме любви, и с этой минуты все, что бы он ни делал, все будет только для любви.
На другой день Катя уехала в город.
Как-то вечером Анюта торжествующе спросила:
— Как тебе показалась Катя?
И по тому, как растерянно, словно пойманный, улыбнулся Федор и как он сразу же нахмурился, чтобы даже, улыбкой этой не выдать своих мыслей, сестра все поняли.
— А ты говоришь: «девчонка».
— Девчонка и есть, — уже не скрывая своей улыбки, подтвердил Федор.
— Видела в окно, как вы сидели…
— Она меня все учит, как жить надо.
— А ты ее слушай. Она девочка рассудительная и все замечает. Молода очень — это верно, ну так и ты не перестарок. Это и лучше, что вам торопиться не надо. Подождите, пока она выучится, а ты на своем деле укрепишься. Только ты, Федя, ничего не оттягивай, не успокаивайся, старайся поскорее все сделать, что наметил себе…
И она заботливо втолковывала, как надо ждать и что ожидание только тогда оправданно, если к нему идешь целеустремленно и деятельно. Она рассуждала так же, как и Катя, только у Кати все рассуждения уместились в одной коротенькой и смешной фразе: «Я к своим жданкам навстречу бегу…»
Такое совпадение удивило обстоятельного Федора.
10
Всегда, если у человека по его воле или против его воли изменяются условия жизни, близкие неизменно начинают интересоваться его планами на будущее. А что он может ответить, когда ему и самому не вполне известны условия изменившейся жизни?
Федора спрашивали, что он теперь думает делать, и даже, чем он намерен удивить мир. Как будто мир можно чем-нибудь удивить. Хотя, по своей простоте, он думал, что, пожалуй, можно. Сам-то он не собирался совершать ничего такого удивляющего.
Он хотел жить в своем доме, в своей семье. Утром, по пути на работу, провожать племянницу в музыкальную школу, а по вечерам заниматься хозяйственными домашними делами и терпеливо ждать, когда Катя закончит свое образование.
Только бы ее занятие не помешало Кате стать хозяйкой в его доме. В доме, где он — хозяин, глава семейства, добытчик. Он вырос в рабочем поселке и с детства на всю жизнь усвоил простейшую и непререкаемую истину, что только труд утверждает достоинство хозяина дома.
Он поступил работать в мастерские речного затона, где ремонтировались суда к летней навигации. Ездить на работу было далеко, на дорогу уходило много времени, и тогда он перешел жить в общежитие и стал питаться в столовой. Не очень это ему нравилось, но он терпел такую жизнь только потому, что Катя тоже жила в общежитии и не могла приезжать домой каждую субботу. Дома за всю зиму он виделся с ней всего несколько раз, да и то урывками.
Потом, когда началась навигация, его назначили механиком на пассажирский пароход. Каждый рейс продолжался почти три недели, а на стоянку в родном порту отводилось всего полсуток, так что дома за все лето побывать ему не удалось.
Все, что он делал сейчас, все это было то самое активное ожидание, о котором говорили ему и Катя, и Анюта. Он ждал того отдаленного времени, когда настанет тихая, спокойная, обеспеченная жизнь в
