— Да что вы… — стыдливо произнёс Захар и молитвенно сложил пухлые ладони на груди. — Кто же посмел бы подумать?..
Но в то же время, лаская взглядом серенькую книжечку, он медленно двинулся к столу. Он приближался, шаркая подошвами, так, словно делал почтительные реверансы. По лицу его разлилось умилённое сияние.
И вот только сейчас, в эту минуту понял Игорь, как гадок сможет быть человек в своей самой низменной страсти, в преклонении перед собственностью. Никакие лекции о пережитках капитализма не могли бы внушить большего презрения к деньгам, чем этот отвратительный танец.
Ощущение, похожее на тошноту, охватило Игоря. Он сморщился словно от боли и крикнул:
— Ну, давай скорее. Чего там!
Поклонившись в последний раз, Захар отставил мизинец и деликатно «взял книжечку. Толстое лицо его побледнело. Он развернул книжечку, заглянул на ту страницу, где был подведён итог многолетней финансовой деятельности Марии Ивановны, и тут щёки его начали меркнуть, как бы покрываясь тончайшей пылью.
Он вздохнул и аккуратно положил книжечку на прежнее место. Но когда Мария Ивановна свысока поглядела на него, ей показалось, что он смотрит на неё одобрительно и даже подмигивает, давая понять, что ему всё ясно и что его провести не так-то просто.
— Ревизоры, — презрительно повторила Мария Ивановна. — Всё проверили?.
— Бывает, — понимающе прошептал Захар и начал пятиться к двери.
— Нет, подождите, — вдруг приказала Мария Ивановна таким сильным и властным голосам, что Игорь с удивлением посмотрел на неё.
Она стояла величественная и гневная.
— Я знаю, о чём вы думаете, — продолжала она. — Я поняла вас. Вы думаете, у меня деньги спрятаны. Перед сыном меня позорите. Самое дорогое хотите отнять! Ну, этого не выйдет. Не дам. Я за сына драться буду со всем светом. А теперь уходите, чтобы духу вашего здесь не было. Уходите, подлый вы человек.
16
Игорь вышел на крыльцо. Светлая ночь стояла лад городом.
Сверху с балкона доносился приглушённый голос инженера Юртаева:
— Что-то крутишь ты, Бакшин… У нас такое мнение: новый цех лесозаводу не нужен. А вот так, не нужен. Вы еще старый не научились использовать. С рабочими, поговори, с инженерами, они тебе объяснят, если сам не понимаешь. Да ты мне ночью по телефону про коммунизм не толкуй. Вам надо строить не цех, а дома. Красиво строить, как Емельянов… Фантазёр? Вот как раз этого-то тебе и не хватает. У нас нет мелких дел, есть мелкие деятели. Вот в этом разрезе и планируйте. А через неделю мы вас вызовем и спросим.
Он помолчал, слушая, я вдруг с энтузиазмом воскликнул:
— Ого! На Вишере! А на что ловили? Ну, это молодцы. А я всё не соберусь… Есть такой грех, заседаем без отрыва от производства. Ну давай, Бакшин, завтра же поговори с людьми, и готовьте свои соображения…
А Игорь сидел на своём крыльце под балконом и думал, что вот живёт с ним рядом умелый и умный человек. Живёт прочно, красиво, потому что знает, для чего живёт. Он строит. Наверное, его не обуревают сомнения и не терзают жизненные неурядицы. Всё у него ясно и определённо. За сотни километров он видит твёрдый фундамент, на котором строитель Емельянов утверждает свои богатые фантазии.
Так почему же этот умный и умелый человек не придёт и не скажет:
— Не так живёте, ребята. Вот как надо!
Так думал Игорь, не подозревая, что Лиза тоже не спит. Сидя на самой верхней ступеньке своей веранды, она тоже слушала ночной разговор по телефону и думала о красивых домах, которые строит в тайге Емельянов.
Она представила себе светлую гладь воды, в которой отразились новые красивые дома в зелёных аллеях цветущей сирени, и голубое небо, и белые облака. Всё это представилось ей с такой отчётливостью, что она даже почувствовала трепет свежего ветерка, дующего с воображаемой реки.
Но в это время в ночной тишине отчётливо послышался разноголосый скрип «бандуры»: кто-то спускался из мезонина. Лиза услыхала голос Юртаева:
— Не спишь?.
— Сплю…
— Ну и молодец. Воюешь? За что ты его?
— Задело.
— Это правильно, Без дела не бьют. Однако, как он сам говорит, «эт зря». Может быть, скажешь, за что?
Игорь что-то сказал. Вспыхнула спичка в темноте, и, пока Юртаев прикуривал, Лиза успела рассмотреть лицо Игоря. Оно было спокойно. Это наполнило негодованием её сердце. Неужели всё происшедшее не тронуло его.
Она встала и ушла в свою комнату. Ей казалось, что она, узнавшая первую любовь и пережившая первую измену, очень постарела за один этот вечер. И она думала, что всё случившееся С ней так сложно, что трудно найти выход и уже совсем невозможно простить Игорю его поступок.
17
Целый день она не разговаривала с Игорем и даже старалась делать вид, что не замечает его. Днём это было не трудно. Он работал в стереотипном цехе, где устанавливали новый пресс, а она в своём наборном.
А денёк выдался горячий. Надо было срочно набрать книгу. Начальник цеха сказал линотипистам: «Девушки, на вас вся надежда!» Лиза сухо заметила:
— Если не обеспечите металлом, мы ни за что не ручаемся.
Весь день стрекотали машины, металл поступал без перерыва. Начальник цеха сам доставлял к машинам серебристые бруски металла и сам же уносил тяжёлые гранки готового набора.
В обеденный перерыв Игорь заглянул в наборный. Он призывно помахал испачканной маслом и металлической пылью рукой, но Лиза даже глазам не повела. Она сидела за своим линотипом, прямая и строгая. Её тонкие пальцы порхали над клавиатурой. Звонко щёлкая, сыпались матрицы, послушно составляясь в слова и строчки. Конечно, когда ладная фигура Игоря в старой синей майке исчезла за дверью, она выбросила эти строчки, потому что получилась сплошная чепуха. Так прошёл этот день. Она вышла из типографии. Игорь стоял в дверях, ожидая её. Он отчаянно и, как показалось Лизе, весело сказал:
— Прощай, Лиза.
Она прошла и не оглянулась. Думала, что он посмеивается, и даже не поверила, услыхав за своей спиной:
— Эх, Лиза…
Всю дорогу Лизу преследовал его тихий укоризненный шёпот. Даже по возвращении домой ей всё ещё казалось, что она слышит этот шёпот, и на сердце делалось очень нехорошо. Нет, это не были ни жалость, ни раскаяние. Не о чем ей жалеть, не в чем раскаиваться. Просто стало необыкновенно пусто, как в лесу, из которого почему-то вдруг улетели все птицы.
Она несколько раз выходила на притихший двор, заглядывала в сиреневую беседку. Игоря нигде не было…
А вечером Лиза сидела на своём крыльце, маленькая, одинокая, и слушала, как жена Юртаева играла
