освобожденными политзаключенными лиепайчанами на следующее утро вернулся в родной город. Поднявшись на балкон вокзального здания, он обратился к встречающим с взволнованной речью, дав торжественную клятву неутомимо продолжать дело освободительной борьбы пролетариата.
Первые дни и месяцы свободы были до предела наполнены напряженным повседневным трудом. Секретарь Лиепайского уездного и член Центрального комитетов комсомола Латвии, член редакционной коллегии газеты «Коммунист», Имант Судмалис ни прежде, ни теперь не произносил громких фраз, а увлекал молодежь переизбытком собственной энергии, привлекая к себе теми обширными знаниями, которые сумел накопить за долгие годы подпольной борьбы.
Нередко вышагивая десятки километров бездорожья, он неизменно в обещанное время появлялся там, где его с нетерпением ждали — в сельских школах и народных домах, на собраниях первичных комсомольских организаций и молодежных сходках. Вот и в глубокую ночь на недоброй памяти 22 июня 1941 года Имант возвращался из Кулдиги в Лиепаю, когда этот мирный город, объятый всплесками пламени и дыма, содрогался от бомбовых ударов. Не заходя домой, где его с тревогой поджидала Мария, нянчившая уже вторую дочь — Сармите, Судмалис отправился в городской комитет партии.
Там уже находились члены бюро уездного и городского комитетов, руководители предприятий и учреждений, секретари первичных партийных организаций, комсомольские вожаки. Внезапное нападение врага не посеяло паники среди жителей Лиепаи. Организаторами ее обороны стали секретари городского комитета партии Микелис Бука и Янис Заре, командир 67-й стрелковой дивизии генерал-майор Николай Дедаев и Имант Судмалис.
— Драться за каждый дом, за каждый камень мостовой!
Этот клич коммунистов с быстротой молнии облетел Лиепаю. Рабочие заводов «Сарканайс металургс», «Тосмаре», докеры порта вступали в батальоны и боевые отряды ополченцев, женщины, инвалиды, даже старики и дети рыли противотанковые рвы, траншеи, щели для укрытия от бомбежек, гасили то здесь, то там вспыхивавшие пожары, оказывали первую помощь пострадавшим. Имант Судмалис принял на себя командование добровольческим комсомольско-молодежным отрядом, поручни его вооружение секретарю городского комитета комсомола Борису Пелнену.
Лиепая, которую позже по достоинству назовут балтийским Брестом, его родной сестрой, стала местом первой крупной битвы на территории Латвийской ССР, где рядом с воинами Красной Армии отважно сражались под руководством коммунистов и добровольческие рабочие формирования.
Километрах в четырнадцати от Лиепаи, там, где сужается полоса земли, пограничники раньше других встретили бешеный натиск подразделений 291-й пехотной дивизии гитлеровцев с приданными им частями усиления. Туда и повел свой отряд Имант. Молодые бойцы закрепились на вершине высокой, поросшей деревьями дюны, поддерживая пограничников пулеметным и винтовочным огнем.
Бой не стихал до глубокой ночи. А на следующий день, 23 июня, захватчики попытались прорваться к северному предместью города. Но и здесь им преграждали путь меткие залпы все того же комсомольского отряда. Тогда фашисты бросились на важнейшую магистраль Лиепаи — Гробиньское шоссе. Вот тут-то, встав во весь рост, атакующих встретили сошедшие на сухопутье военные моряки — парни в черных бушлатах. Именно там и тогда, в самую раннюю пору Великой Отечественной войны, ошеломленные солдаты и офицеры вражеской армии нарекли советских моряков «черными дьяволами», «черной смертью». Эти слова, рожденные на ближних подступах к Лиепае, потом грозно звучали под Одессой и Севастополем, у Малой земли.
Много лет спустя западногерманский военный историк Пауль Каррел вынужден будет признать на страницах своей книги «Операция «Барбаросса»: «В боях за Лиепаю немецкие войска понесли тяжелые потери, а контратаки защитников города ставили осаждающих в очень тяжелое, почти катастрофическое положение». Сопоставив оборону Брестской крепости с защитой Лиепая, Каррел сделал вывод, что именно в этих двух местах гитлеровцам было оказано особенно упорное сопротивление.
Во время жесточайших боев, продолжавшихся до 29 июня, комсомольский отряд Судмалиса отстаивал военный порт, занимал оборону на берегу канала, отделявшего Новую Лиепаю от ее старой части, не давая противнику возможность прорваться к мосту. В те трагические дни смертью храбрых пали Микелис Бука, Янис Заре, Николай Дедаев, командир отряда металлургов, участник гражданской войны коммунист Артур Петерсон, па Шкедских дюнах был расстрелян Борис Пелнен, который на вопрос оккупантов, скольких немцев он убил, бесстрашно ответил: «Не знаю, не считал!»
Начальник лиепайского гестапо Куглер цинично заявил: «Лиепая с ее окрестностями давно известна как красная. Поэтому лучше расстрелять десять невинных, чем оставить в живых одного красного». А нацистский комендант города Штейн свои приказы начинал, как правило, и кончал угрозами смертной казни. Так, 2 июля он подписал приказ: «Для надежного порядка в Лиепае немецкая комендатура объявляет, что за каждую попытку нападения и акта саботажа будет расстреляно 10 заложников».
Потом уже Имант узнает, что такие «попытки» стали совершаться с первого дня падения города. Оставшиеся в живых его друзья и воспитанники совершали нападения на немецкие посты, под копирку размножали листовки, призывавшие население не верить фашистской пропаганде, слушать радио Москвы, всячески сопротивляться захватчикам.
А где же сам Судмалис?
Получив приказ оставить Лиепаю, он с боями отступал к Риге. У поселка Вайнёде вместе с редактором газеты «Коммунист» Арнольдом Криевсом завернул на хутор незнакомого крестьянина, назвавшись Яном Плотниеком. Сестра хозяйки дома, оказавшаяся лиепайчанкой, возразила:
— Нет, ты Имант Судмалис. Мой муж коммунист. Я часто видела тебя с ним на судоремонтном заводе «Тосмаре».
Она отвела Иманта на другой хутор, принадлежавший, к его удивлению… Судмалису-однофамильцу. Что было потом, видно из отчета Центральному Комитету Коммунистической партии Латвии, собственноручно написанного впоследствии Имантом: «Появилось распоряжение, гласившее, что все, пришедшие сюда после начала войны, должны зарегистрироваться в волостной управе. Тогда я рассказал Судмалису, кто я такой, и он на велосипеде поехал в Лиепаю, откуда привез с моей квартиры вещи и паспорт. На моей квартире айзсарги уже провели обыск: они искали оружие, забрали книги, а паспорт не нашли. Я… вырвал листок с лиепайской пропиской, и осталась только отметка о моей прописке в Риге. А из Риги в то время к хозяину наведалась его сестра Оттилия — работница текстильной фабрики. Уезжая домой, она оставила мне свой рижский адрес, обещая при надобности помочь».
Узнав, что Арнольда Криевса фашисты схватили и расстреляли, Имант покинул хутор, продолжая рискованный путь лишь летними короткими ночами. 25 июля он достиг Риги. В первой квартире дома № 11 по улице Дзирнаву застал сестер жены — Туснелду Розентретер и Руту Путик, потом связался с Оттилией Судмалис. Так было положено начало созданию в столице непокоренной Советской Латвии одной из первых антифашистских групп.
А Рига тогда буквально была запружена всевозможными штабами, комендатурами, оккупационными учреждениями. Тут обосновался рейхскомиссариат во главе с гаулейтером Генрихом Лозе, разместилась резиденция генерала Фридриха Еккельна — верховного руководителя войск СС и полиции так называемой «имперской провинции «Остланд». Вот почему и поныне кажется чудом, как Иманту удавалось оставаться в городе неопознанным. Впрочем, сделаем еще одну выписку из уже упомянутого отчета:
«Оттилия выкрала для меня паспорт своего брата К. Судмалиса, 1914 года рождения, который жил на ул. Лиела Нометню, № 23, кв. 18. Я сфотографировался, наклеил свою карточку на его паспорт, химическим карандашом нарисовал на ней печать и отправился на биржу труда. Тут я нанялся батраком к кулаку Иецавской волости Бауского уезда… Здесь прожил до 27 апреля 1942 года. Пытался организовать партизанскую группу из военнопленных — но ничего не получилось. На шоссе Рига — Бауска — Тильзит разбрасывал гвозди, чтобы портить автомашины. Я познакомился и подружился с крестьянином Станиславом Вилксом, который при Советской власти получил землю. Немцы у него землю отобрали и вернули кулаку. Он арендовал небольшое хозяйство в этой волости.
Я не был доволен работой, которую мог здесь проводить, так как был привязан к месту, имел ненадежные документы, не знал людей. Поэтому я решил весной направиться на восток, установить связи с партизанами Латвии или России, где они, как я слышал, действуют, или же перейти линию фронта и вступить в Красную Армию. Из Иецавы через Ригу пароходиком, на грузовике и пешком я добрался до
