Лиепаи, чтобы разыскать и собрать городских и уездных комсомольцев. В Лиепаю я прибыл 1 мая 1942 года».
Он робко постучал в двери квартиры своего школьного товарища Арвида Индриксона. А квартира та находилась на улице Гимназияс, неподалеку от которой обосновалось гестапо. В запыленном, изрядно отощавшем молодом человеке матушка Лавиза Индриксон сразу и не признала давнего друга сына, а когда убедилась, что перед ней Имант, тревожно всплеснула руками:
— Как ты очутился здесь? Тебя повсюду ищут. Если найдут — непременно расстреляют…
Ни в самой Лиепае, ни в волостных центрах уезда Судмалис так и не нашел верных друзей: очень многие сложили головы при обороне города, другие томились в тюрьмах и наспех созданных гитлеровских лагерях. Поняв, что разрозненным, стихийно создаваемым антифашистским группам не обойтись без единого руководства и прочной связи с советским тылом, Судмалис вернулся в Иецаву, припас у Станислава Вилкса скудные продукты, обзавелся приличным костюмом и вновь отправился в путь через всю оккупированную Латвию.
Не очень отдаляясь от шоссе Рига — Даугавпилс, он обходил лесами населенные пункты и на исходе третьей недели заночевал около непроходимого болота близ белорусской деревни Прошки, расположенной на стыке прежней латвийско-советской границы. Тут его и обнаружил местный староста Борис Прошка.
К тому времени прошковская подпольная комсомольская организация уже прочно была связана с партизанами товарища Иванова (под таким именем отрядом командовал директор Чапаевской машинно- тракторной станции Иван Кузьмич Захаров). А среди активных членов той организации находились и молодые парни из соседних латвийских селений, приходившие сюда под видом корчевателей пней в окрестных лесах для смолокуренного завода. Вот к ним-то староста, оказавшийся партизанским ставленником, и привел Судмалиса.
Правда, прошковских подпольщиков насторожил необычный по тем многотрудным временам внешний вид Иманта: на нем был хороший костюм, рубашка с пестрым галстуком. К тому же он рассказал, что владеет немецким языком и может подделать любой документ оккупационных властей. Да и латышские «корчеватели» хотя и слышали перед войной о видном комсомольском активисте Судмалисе, в лицо его не знали. Проверка предпринятая через надежных связных, подтвердила — да, это Имант, коммунист стальной воли, на него можно смело полагаться.
Еще при обороне Лиепаи Имант проявил себя не только отважным командиром комсомольского добровольческого отряда, но и метким пулеметчиком. В этом сразу же убедились и партизаны «товарища Иванова»., 25 мая принявшие Судмалиса в свой отряд по рекомендации прошковской нелегальной комсомольской организации. Вот как это было.
Небольшой по численности отряд Ивана Кузьмича Захарова «оседлал» шоссе, ведущее из Коханович в Освею. Едва на нем показался лимузин, сопровождаемый конвоем, как из зарослей придорожного кустарника застрочил пулемет Судмалиса. Пущенная им очередь была настолько точна, что машина, оказавшаяся генеральской, опрокинулась набок. Первым опомнился адъютант генерала, успевший бросить гранату. Она приземлилась в кустарнике и закрутилась рядом с пулеметом Иманта. Молниеносно схватив ее, он швырнул гранату обратно, и она разорвалась возле подстреленного автомобиля.
Опомнившийся конвой открыл беспорядочную пальбу. Но, не обращая внимания на выстрелы, Судмалис выскочил на дорогу, сорвал с убитого генерала планшет и исчез. Находившаяся в планшете секретная документация оказалась очень ценной. Она содержала план намечавшейся оккупантами карательной экспедиции.
Отличился Имант и в следующей операции народных мстителей, проведенной в ночь на 12 июня. Около двухсот белорусских и латышских партизан, петляя по лесам, обходя болота, большие и малые озера, двинулись тогда к латвийскому местечку Шкяуне. Нагруженный ручным пулеметом, трофейным автоматом, добытым в первом бою, и боеприпасами, Судмалис с присущей ему завидной физической выносливостью легко и уверенно шагал к границе родного края.
Стремительный налет партизан был для врага настолько неожиданным, что ни гитлеровцы, ни полицейские из местных предателей так и не смогли оказать организованного сопротивления. Рассеяв вражеский гарнизон, уничтожив огнем вещевой и продовольственные склады, разгромив волостное и полицейское управления, здание гестапо, военную пересыльную почту, телефонно-телеграфную станцию, нападавшие без потерь отправились в обратный путь, увозя с собой захваченные винтовки, боеприпасы, пулеметы, форменную немецкую одежду, медикаменты, табак, около 20 тонн сахара. Паспорта и списки тех, кого оккупанты собирались угнать в Германию, предварительно на месте сожгли.
Взбешенное разгромом своего гарнизона и находившихся в Шкяуне оккупационных учреждений, фашистское командование выслало из города Себежа две тысячи гитлеровцев для поимки отходившего отряда. У деревеньки Лисно завязалась ожесточенная схватка. Над местом разгоревшегося боя кружились вражеские самолеты. Чтобы оторваться от противника и выйти из окружения, партизанам надо было во что бы то ни стало переправиться через болотистую речку Свольня, которую гитлеровцы держали под непрестанным обстрелом. Не обращая внимания на пули и разрывы мин, Имант огнем своего пулемета целый час прикрывал отход товарищей. И только когда все они оказались в безопасности, отстреливаясь, сам переплыл реку. За доблесть и геройство, проявленные в той операции, партизанское командование представило его к высшей награде Родины — ордену Ленина.
Лишь вернувшись из Шкяуне, Судмалис подал о себе весточку Центральному Комитету комсомола Латвии. Сохранился маленький листок бумаги, испещренный его мелким, четким почерком: «Дорогие товарищи! Мне впервые представляется возможность в нескольких словах сообщить о своей судьбе. Когда началась война, я организовал комсомольский отряд, в составе которого вел борьбу за Лиепаю. После падения Лиепаи и неудачных попыток прорваться к фронту, я провел осень и зиму в Латвии, в Иецавской волости Бауского уезда. Весною побывал в Лиепае и в своем уезде. Комсомольцы перебиты, брошены в тюрьмы. В некоторых волостях убиты все поголовно (в Аситской, Пампальской и других)… В настоящее время я состою в одном из партизанских отрядов, колошматим немцев так, что пух летит. Я знаю, что Ната[14] в Москве: слышал однажды по радио ее выступление на митинге. Вот я и хотел бы попросить Нату, чтобы она, если возможно, позаботилась о Марусите: Марусите с матерью и обеими дочками выехали из Лиепаи в первый же день войны. Пусть она не вешает носа и не беспокоится обо мне, пусть помнит старую поговорку: «Черт своих чад в обиду не даст!» Кроме того, на пряжке моего трофейного ремня имеется гордая надпись: «С нами господь!» Мы прогоним гитлеровцев и будем жить еще долго и счастливо. Имант Судмалис».
Лаконично-деловой тон начала послания, а затем озорная, жизнерадостная его концовка как нельзя лучше характеризовали самого автора — человека, безоговорочно верящего в победный исход борьбы, не унывающего даже в самые критические минуты…
Шел 1942 год. С разрешения командования 24 партизана, среди которых был и Имант, начали опасный и длительный переход. С помощью местных жителей пересекли они два железнодорожных участка, через линию фронта добравшись до Белорусского штаба партизанского движения. Здесь и организовали Судмалису поездку в Москву для подробного доклада об обстановке на временно оккупированной территории Латвии.
Исходив всю республику от моря до ее восточных границ, он многое увидел и узнал. Докладные записки, написанные им Центральному Комитету Коммунистической партии Латвии, ЦК ВЛКСМ и ЦК комсомола республики, органам государственной безопасности, являлись красноречивым свидетельством его обширной осведомленности, умения наблюдать, собирать факты, глубоко и всесторонне их анализируя — делать безошибочные выводы. Так, говоря о партизанском движении в Латвии, о его самых целесообразных и эффективных формах, он прежде всего настоятельно рекомендовал учитывать особые обстоятельства, каких нет ни в Российской Федерации, ни в Белоруссии, ни на Украине.
Прославленный вожак народных мстителей, Герой Советского Союза Вилис Самсон после победоносного завершения Великой Отечественной войны засвидетельствовал: «Доклад И. Судмалиса явился в то время единственной развернутой и ценной информацией об обстановке в Латвии. Выводы Судмалиса были в значительной степени использованы латвийским партизанским отрядом, который в декабре 1942 года успешно базировался у восточных границ Латвии…»
Самому же Иманту не терпелось как можно скорее вернуться в родные края для продолжения борьбы.
