Добрались до обклада Василий Смирнов и его товарищи по охоте, велели Юрке на березу влезть повыше, а сами начали зверя выманивать. Прием известный — костер у берлоги: как вползет туда дым да защекочет в ноздрях у бурого, тому на все начихать! Вылезает сейчас же проверить, не пожар ли лесной начался.
Тут и вколачивай в него пули!
Но у охотников в ту пору, как на грех, не оказалось настоящих, добротных пуль. Ружья были заряжены крупной свинцовой сечкой. Такой выстрел должен быть предельно точен: в глаз, в ухо, в раскрытый, разъяренный рот. Стрелять нужно с близкого расстояния, а если промах — не убежишь. В лесу медведь быстрее и поворотливее любой собаки; тогда только рогатина может выручить.
Понадеявшись на свою меткость, Василий Аверьянович оставил рогатину у березы, на которой сидел Юрий.
Когда раздраженная дымом медведица вылезла из берлоги и, жмурясь от дыма, пошла по нюху прямо на Василия Аверьяновича, он выстрелил. Но свинцовая сечка только оборвала медведице ухо да разворотила шейные мускулы.
Второй выстрел тоже не поправил дела, и смерть теперь угрожала уже самому охотнику, пять-шесть шагов отделяло его от неминуемой гибели.
Восьмилетний Юрка мгновенно почуял опасность. Как белка, скатился он с березы, подхватил рогатину и к отцу:
— На, на… Бери!
Пока отец схватил рогатину и развернулся для удара, разъяренная медведица лапой ударила мальчика по спине. Пытаясь увернуться от зверя, Юрий успел присесть, и это ослабило силу удара, но все же у него была сломана ключица и повреждено несколько ребер…
Около двух месяцев пролежал мальчик в постели. Все это время ни на шаг не отходила от него бабушка Евдокия Матвеевна.
Евдокия Матвеевна души не чаяла во внуке. А как случилась с ним беда, ни днем ни ночью не знала она покоя.
Стоит только Юре проснуться, застонать, она уже шепчет ему тревожно-ласково:
— Спи, воробушек, спи… Сном да дремой всякая хворь изгоняется… Будешь подольше спать, поскорее и выздоровеешь…
— А как не спится, бабуся, что тогда делать?..
И правда, чем сон приманить, если не спится? Это и для бабушки задача. Надо рассказывать что- нибудь или песенку петь. Но ведь мальчик уже большой, колыбельной нескладицей его не убаюкаешь.
— Вспоминай что-нибудь, голубок… — неуверенно У!шт бабушка. — А то считай до сколька умеешь… Вот так — один, два, три, четыре, пять…
Юра пробует считать, но уже на третьем десятке спотыкается. После двадцати четырех — какая цифра?
— Нет, бабуся, ты лучше мне что-нибудь расскажи…
— Что ж тебе, сказку?
Все бабушкины сказки Юра давно уже наизусть знает сам их рассказывать может слово в слово.
— Нет, — просит он. — Ты мне что-нибудь новое… да пострашнее… Не сказку, а быль…
Призадумалась бабушка, потом сказала:
— Ну, ладно, внучек… Только не быль, а былину…
И начинает Евдокия Матвеевна старинный сказ, широко известный в лесах Костромщины:
Юра не знает, что бабушка рассказывает о народном герое Иване Сусанине, который не дал полякам дойти именно до Макарьева, где скрывался в ту пору от них несовершеннолетний русский царь Михаил со своей матерью Марфой…
Разве усыпишь мальчугана таким сказом? Съехало одеяло, весь он так и напрягся, слушает, ни одного слова не проронит:
Мужественный образ русского народного героя навсегда остался в памяти мальчика.
В один из ясных осенних дней Юра пошел в школу.
Бойкий, смышленый паренек быстро схватывал объясняя педагога, но заниматься усидчиво не умел. Хотелось то гулять, то играть — только бы не уроки делать! Поэтому в младших классах Юра частенько приносил домой противные двойки, чем-то напоминавшие улиток.
Двойка выглядела такой некрасивой, что никому ее и показывать не хотелось. Иногда, правда, удавалось утаить от домашних очередную порцию противных «улиток», но от этого не становилось легче. Да и в школе перед товарищами было неудобно. Почти все ребята-одноклассники вступили в пионерский отряд,
