он увидел горбатого кита, который быстро плыл, естественно, гоня перед собой волну. И в этой волне резвились афалины. Киту это, по всем признакам, большого удовольствия не доставляло: по словам Кена, он напоминал лошадь, у которой вокруг морды вьются мухи. Но он ничего с этим поделать не мог, и дельфины прекрасно проводили время.
Тем временем Кена и военно-морское ведомство США заинтересовала новая проблема. Как глубоко может нырнуть дельфин? Как долго он способен оставаться на глубине? И что происходит с его легкими и другими внутренними органами, когда он ныряет? Не спадаются ли его легкие от гидро-статического давления? Каким образом удается китам оставаться под водой по часу и опускаться на огромные глубины? Ведь кашалоты запутывались в подводных кабелях на километровой глубине! Так почему же у них в отличие от людей не бывает кессонной болезни, азотного опьянения или даже – на больших глубинах – кислородного отравления?
Найти ответы на эти вопросы можно было таким способом: обучить какого-нибудь дельфина нырять по команде, затем отправиться с ним на глубоководье где-нибудь у гавайского побережья и приступить к изучению его способности нырять. Кен получил от военно-морского ведомства еще одну субсидию – на этот раз для работы с ныряющим дельфином. Исследования ему предстояло вести совместно с Говардом Болдуином из Лаборатории сенсорных систем в Аризоне, на которого возлагалась разработка и конструирование необходимого оборудования: электронной приманки для ныряния, а также датчиков, которые надевались бы на животное, чтобы следить за работой его сердца, и т. п.
Кен решил взять для этой программы морщинистозубого дельфина, поскольку его своеобразное строение как будто специально приспособлено для ныряния на большие глубины. Мы выбрали Поно.
Теперь, когда почин с дрессировкой в открытом море был сделан, мне хотелось, чтобы ею занялись и другие. Естественно, выбор пал на Дотти – право на это ей давал не только стаж, но и талант. А потому Дотти начала почти все свое время посвящать Поно.
Прежде чем приступить к намеченной работе, необходимо было найти ответ на очень трудный вопрос: как надеть датчики на дельфина. Для этого требовалась сбруя. Всякая сбруя, для какого животного она ни предназначалась бы, должна отвечать нескольким основным требованиям. Она должна быть удобной и прочной. Она должна плотно облегать животное. Свободная или незатянутая сбруя будет натирать кожу. Если же к сбруе надо прикреплять груз – например, контейнер с приборами, – она должна обеспечивать правильное его положение, причем так, чтобы он никак не стеснял животное.
Выяснилось, что придумать сбрую для дельфина – задача не из легких. Тело у него обтекаемой формы, а кожа скользкая. Ну, где тут закрепишь сбрую? Кольцо на шее будет достаточно надежно удерживать передний ее конец, но туловище дельфина сужается так резко, что второе кольцо, охватывающее его середину, неминуемо будет сползать либо назад, либо вперед, как бы туго его не затягивали. Позади спинного плавника тоже ничего закрепить нельзя.
Кроме того, мы обнаружили, что стоило животному немного поплавать, напрягая и расслабляя мышцы, как все части сбруи сдвигались и перекашивались. А когда животное ныряло хотя бы на пол-метра, его тело словно сжималось, и даже идеально пригнанная сбруя неминуемо съезжала.
О том, чтобы зацепить что-то за грудной плавник, не могло быть и речи: нежная кожа подплавниковой ямки, «подмышки», тут же воспалилась бы. Любой ремень, задевавший задний край спинного плавника, где он утончается до трех миллиметров, тоже причинял животному страдания.
А ведь, кажется, как просто – придумать сбрую. И наша беспомощность страшно меня бесила, пока как-то вечером я не разложила перед собой сбрую одного из моих пони и не поглядела на нее непредвзятым взглядом.
Конская сбруя состоит из шести основных компонентов: уздечки, подпруги, постромок, шлеи, подхвостника и вожжей. Каждый из этих компонентов в свою очередь включает несколько частей. Одна подпруга, назначение которой, по идее, исчерпывается тем, что она опоясывает животное и удерживает остальную сбрую на положенных местах, имеет чересседельник, подушку-седелку, смягчающую давление на позвоночник лошади, подпружный ремень, отстегивающийся с обеих сторон, петли для оглобель, оттяжки, препятствующие оглоблям задираться, кольца для пропуска вожжей, кольцо для подхвостника (проходящего под репицей, которая служит «фиксатором», не позволяющим всей сбруе соскользнуть вперед) и крючок для мартингала, который соединен с другим «фиксатором» – уздечкой на голове лошади.
Следовательно, подпруга состоит примерно из двадцати кусков кожи и по меньшей мере из восьми застежек и других металлических частей. В целом же сбруя включает около ста пятидесяти отдельных элементов. И каждый из них совершенно необходим, чтобы сбруя надежно выполняла свое назначение. Размеры, форма, прочность, материал и способ прикрепления каждого элемента строго определяются его функцией.
А теперь подумайте вот о чем. Лежавшая передо мной сбруя во всех деталях, за исключением чисто декоративных, была практически такой же, какую надевали на лошадей возницы египетских колесниц три тысячи лет назад. И значит, эта сбруя создавалась мало-помалу еще задолго до возникновения египетской цивилизации.
Следовательно, это был сложный процесс, а вовсе не озарение, снизошедшее на смышленого пещерного человека, который в одно прекрасное утро взял да и придумал, как ему запрячь лошадь. Вот тут-то я наконец осознала, что идеальную сбрую для дельфинов нам сразу не создать.
Как раз тогда у нас побывал Билл Бейли, дрессировщик одной из военно-морских станций. Он работал там с дельфином, которого они в Калифорнии выпустили в открытое море «припряженным» к буйку. И с проблемой сбруи Билл возился уже довольно давно. Последняя его модель состояла из узкого ременного кольца далеко позади спинного плавника, которое проходящими по бокам животного ремнями соединялось с хомутом на шее и ремнем, опоясывающим брюхо. Нам такая конструкция понравилась. Кроме того, Билл посоветовал взять для сбруи материал, о котором я даже не подумала. Кожу в воде, разумеется, использовать нельзя. Резина быстро утрачивает упругость. Веревки натирают кожу. Материя гниет. Билл использовал мягкую, крепкую нейлоновую тесьму, из которой изготовляются парашютные стропы.
Я раздобыла такую тесьму, и тут нам вызвалась помочь Филлис Норрис. По наброску Билла они с Дотти соорудили для Поно сбрую во многих отношениях вполне удовлетворительную. Единственный существенный ее недостаток заключался в том, что как следует облачить в нее Поно с борта бассейна было почти невозможно. Чтобы поправить ее и надежно застегнуть, Дотти приходилось надевать маску и прыгать в воду.
Уже позже мне довелось увидеть удивительно изящное решение проблемы дельфиньей сбруи, до которого я сама не додумалась. В фильме Майка Николса «День дельфина» животные таскали свои инструменты в кольцевидном пластмассовом контейнере, который держался на их туловище совершенно свободно, как надетый на руку браслет без застежки. Дельфины быстро плавали и прыгали, по-видимому, не испытывая никаких неудобств, а гладкая пластмасса раздражала их кожу не больше, чем солнечные очки раздражают кожу у нас на лице.
