— Пожалуйста, — сказала Сейра
— Проголодались?
— Проголодалась.
— Это ваша тарелка Я заберу свою, а потом поставлю мясо в печь.
Сейра сидела в комнате, которая перестала быть чужой. Даже бык с бандерильями, несмотря на свои мучения, смотрел на нее не как на чужую. Вино немного ударило ей в голову, изумруды и нефрит салата, золотая корочка мяса сверкали у нее на тарелке, как витраж на солнце.
Банан завопил. Сейра взяла его на руки и посадила на колени. Котенок свернулся клубочком и затих.
— Я расспрашивал ребят в парке. Они сказали, что это котенок Грейнджеров, вот я и зашел к ним. Они сказали, что будут рады, если он попадет в хорошие руки.
— Спасибо, — ответила Сейра. — Я заберу его у вас попозже, когда краска окончательно подсохнет.
Больше она говорить не могла — все ее мысли были сосредоточены на еде. Перед ней стояли горячее мясо и соус с луком и чуть-чуть чеснока. Зеленый горошек плавал в масле. Сейра старалась сдержать себя и не набрасываться на все, стоящее перед ней. Бен потер глаза рукой.
— День был трудный?
— Да. Один из моих студентов недоволен оценкой, которую я ему поставил за прошлый семестр. Среди ночи он позвонил по телефону и принялся меня оскорблять.
— А что вы можете предпринять в такой ситуации?
— Вот что я вам скажу, он один из этих «голубых». Мне время от времени такие попадаются, — сказал Бен. — Они хорошие актеры Они могут вызвать заложенное в них женское начало и дать более сложную трактовку. В женщинах тоже иногда просыпается мужское начало, как у героинь Шекспира, например.
— Или у Антигоны?
— Хотите еще мяса? — спросил Бен.
Сейра взяла еще порцию и еще масла, и коричневая корочка восхитительно похрустывала у нее на зубах. Банан, лежавший до того, раскинувшись как круассан, вскарабкался на Сейру и принюхался к тому, что она ест. Кошачьи усы щекотали ее подбородок, Сейра дала и ему кусочек.
— Кошка, — обратилась она к уставившимся на нее желтым глазам, — ты мужчина или женщина?
— Порой бывает трудно сказать, пока они не подрастут, — заметил Бен.
— Независимо от этого, у него будет свой дом и своя еда, — сказала Сейра.
Бен заметил, как посуровело ее лицо при этих словах. Она не сказала ему, кто она, и смотрела на него непроницаемыми, как у кошки, глазами.
Что при этом должен делать он? Продолжать играть в эти игры и постепенно преодолевать ее сопротивление, как мужчины в викторианскую эпоху, которым нужно было не меньше получаса, чтобы снять с женщины корсет, расстегнуть все крючки на высоких башмаках, расстегнуть бесчисленное количество перламутровых пуговок. Она улыбнулась ему, глядя поверх кошачьей головки. Она не флиртовала и держалась ровно и неприступно и когда они разрезали яблочный пирог. Она была так худа, что кости проступали под одеждой.
— Что вы будете преподавать этой осенью? — спросила она. Он ответил, что будет обучать способам нанесения театрального грима и прочтет вводный курс «Место театра и драматургии в жизни человека». На долю такой мелкой сошки, как он, редко выпадает чтение основных курсов. Он рассмешил ее рассказом о том, как ведут себя новички при изучении грима. Его не оставляло ощущение, что было в ней что-то, не принимавшее участия в веселье и наблюдавшее за ним со стороны.
Она внимательно слушала, когда он рассказывал о выступлении президента на телевизионной пресс- конференции. Споласкивая посуду, она сказала, что не видела эту передачу. Она не добавила, что у нее нет телевизора.
Бен так и не стал спрашивать ее ни о чем. Они болтали и смеялись и смотрели пьесу из британской жизни по телевизору, но она постоянно чувствовала его сдержанность. Он не хотел лезть в ее жизнь.
Прощаясь, она тоже сохраняла дистанцию. Такие же вот большие руки оставили слишком много синяков на ее теле. Она только сказала, как много значат для нее два эти ужина и что он настоящий друг.
— Всегда готов помочь, — ответил Бен. Она сама воздерживалась от вопросов и не стремилась проникнуть в его жизнь. — Желаю удачи с новой работой.
Он смотрел вслед Лоре, скрывшейся в зарослях сирени.
16
В Массачусетсе шли дожди. Мартин чувствовал себя одиноко на улицах Бостона и в дневной толпе спешащих куда-то в обеденный перерыв людей под зонтиками, и в вечернем отражении неоновых огней, когда он возвращался в свой дом в Монтрозе
Мартин постоянно выглядывал Сейру среди прохожих. Он ничего не мог с собой поделать. Он внимательно разглядывал толпу на Бойлстон-стрит и особенно внимательно вглядывался в лица людей поблизости от библиотеки в Монтрозе. Иногда он подолгу сидел перед библиотекой, потому что она когда-то работала здесь. Он встречал блондинок с длинными распущенными волосами, его останавливал взгляд голубых глаз. Но Сейры среди них не было. Эти поиски стали наиболее важной частью его жизни. В Компании Аль Сурино получил пост управляющего и занял отдельный кабинет с секретаршей. Мартину это было безразлично. Он знал, что коллеги следили, как он отнесется к этому, но он никак не отреагировал.
— Мы полагаем, что тебе следует остаться одному, чтобы разобраться в своей жизни, — сказал ему отец. Теперь родители, слава Богу, не докучали ему визитами. Каждый вечер Мартин часами разбирал бумаги Сейры и читал ее книги. У нее было так много книг. Книги были везде. Он отодвигал постель или поднимал стопку полотенец, и везде были книги. Он чувствовал, что он чужой для них. Такое же ощущение появлялось у него, когда отец начинал высокопарно рассуждать о «мастерах прозы». Большинство людей ограничивалось общением с учебниками. Каждый коммивояжер знал, что достаточно назвать брошюру книгой, чтобы это оттолкнуло потенциального покупателя. Во время их медового месяца Сейра попыталась почитать ему вслух пару книг.
Он, конечно, мог бы пригласить людей из Армии Спасения, и они забрали бы книги, на которые Сейра потратила уйму денег. Он открывал то одну, то другую книгу с ее туалетного столика или с полки на кухне, где они стояли за коробками с мукой, в поисках сцен, связанных с сексом. Отдельные выражения были подчеркнуты, а на полях были заметки почерком Сейры: «Да!», «Мужской шовинизм!», «Кто это сказал?»
Он был готов избить ее, хотя она покупала книги на свои деньги, но в этом вопросе она стояла на своем, как мужчина, даже когда он поднимал на нее руку. Черт! А как отнесется мужчина к вашим словам, если вы скажете, что он не имеет права тратить свои собственные деньги?
— Черт!— заорал он, сидя во второй маленькой спальне, предназначенной для ребенка, который так и не появился, и глядя на умершие фиалки.
Наконец прислали то, что осталось после Сейры в библиотеке. Коробки привезла Пам Фитцер, маленькая брюнетка, сказавшая, что она была лучшей подругой Сейры в библиотеке. Она поглядывала на Мартина, пока он заносил коробки в спальню.
— Вы так одиноки, — повторяла она каждый раз, когда он появлялся с очередной коробкой. — Я понимаю, что вы одиноки и безутешны.
Наконец Пам ушла, и он мог открыть коробки
— Ты просто регистратор и больше ничего, — высмеивал он ее работу. — Принять книги, выдать книги.
На следующий вечер Пам Фитцер появилась снова и спросила у него, не возражает ли он против того,
