Сестра сверилась со своими списками.
— Мыть ее сейчас вроде бы не должны. Пройдите по коридору, вторая дверь слева. — Над двумя кроватями висели карточки с именами. На одной голубым карандашом было написано «Лайла Рейни» в рамке из красных крестиков, на другой «Хло Грей» зеленым карандашом с желтенькими маргаритками вокруг.
Кровать Хло Грей была пуста.
— Давайте, Мэри, — послышался голос сестры в холле — Ваше время принимать ванну.
— Вы только послушайте. Вот так они орут все время, но никто не хочет слушать — Сухой негромкий голос испугал Сейру. На соседней кровати, накрытая пледом, лежала неопределенной формы горка. Горка странно зашевелилась — Вы можете сказать им, что вы убийца и повторить это, а они все равно ничего не захотят услышать. — Плед снова дернулся. — Они уверены, что вы глухи и немы и не в состоянии поднять руку даже на муху.
— Здравствуйте,— сказал человек с бородой.
— Здравствуйте, — отозвался тонкий голосок. — Я чувствую, что здесь кто-то есть. Вы, по крайней мере, не орете. Меня зовут Лайла Рейни и я уже устала, что на меня без конца орут. Послушали бы вы моего мужа. Вы, наверное, слышали о Роке Питчере?
— Вы здесь одна? — спросила Сейра низким голосом.
— Не-а, — ответил голосок. — Хло сейчас моют.
Сейра наклонилась над кроватью Лайлы и откинула плед. Перед ней лежала старушка такая же маленькая, как ее голосок, и смотрела на нее.
— Спорю, вы меня не помните, — сказала Сейра.
— В этой кровати я постоянно куда-то закатываюсь, — сказала Лайла. — Они перевели меня сюда вчера, боюсь, забыли про меня. Нет, я вас не помню.
Лайла Рейни была легкой, совершенно невесомой. Мужчина приподнял ее на подушки. Казалось, от нее остался только нос, негодующие темные глаза и легкий пушок белоснежных волос.
— Я, конечно, изменился, — сказала Сейра. — Интересно, сможете ли вы догадаться, где видели меня?
— Де-Мойн? — предложила Лайла.
— Точно! — воскликнула Сейра. — Я был одним из соседних мальчишек, которых вы угощали пирожками.
— Может быть, вы из семьи Браунингов? — вслух подумала Лайла
— Именно! Джимми, младший.
— Никак не могу вспомнить, — сказала Лайла — Но я всегда любила детишек. У меня-то был только один ребенок. Моя дочь и наследница.
Джимми Браунинг подошел к окну и выглянул на улицу. Потом спросил мужским голосом: «А кто был этот Рок Питчер?»
— Насильник, — ответила Лайла. Джимми Браунинг сел на постель рядом со старушкой. На фоне больничных запахов приюта: мочи, мастики для полов, приютской еды поразительным контрастом был едва уловимый аромат лаванды, исходивший от нее.
— Боюсь, что мне Рок Питчер не понравился бы, — сказала Сейра. Главное сейчас заключалось в том, чтобы Лайла разговорилась. Тогда она сможет следить за тем, что происходит на улице и время от времени выглядывать в коридор. Мартин должен быть где-то здесь, она чувствовала, как потеет под мужским париком и в мужском костюме.
— Он бы вам особенно не понравился, если бы вы были женщиной, — заметила Лайла. — Женщины липли к нему как мухи. Когда он появлялся в городе и начинал улыбаться своей улыбочкой на все тридцать два зуба, они слетались отовсюду как пчелы. Он был негодяем еще с пеленок. Белые остренькие зубы, и ничто его не радовало больше, чем возможность ткнуть какого-нибудь малыша лицом в щебенку. Я его хорошо знала. Мы жили бедно, мне было шестнадцать, и Рок Питчер нанял меня, чтобы я готовила ему и его работникам, так как он не был женат.
«Маму скоро привезут», — подумала Сейра. Она не могла отойти от окна. Она высматривала Мартина.
— И что же случилось? — спросила она Лайлу.
Лайла перебирала бахрому пледа своими худыми пальцами, обтянутыми пергаментной кожей.
— Рок был сильнее и овладел мной. Дал своим работникам отгул, чтобы они порезвились на ярмарке штата, и овладел мной. Я забеременела. А хуже всего были люди вокруг. Они считали, что это совершенно естественно. Рок хотел меня, теперь он на мне женится, я буду жить на хорошей ферме, что же мне еще нужно?
Ее живые черные глаза остановились на молодом человеке, который ни минуты не мог посидеть на месте. Он то подходил к окну, то к двери, потом снова возвращался к ее кровати.
— Да вы же не слушаете! Все вы, мужчины, заодно, а сами убеждаете друг друга, что все женщины одинаковы, но ведь никогда не дослушаете до конца, чтобы разобраться. Только и слушаете, что себя.
Сейра не ответила. Что тут можно было сказать.
Когда маму привезут, как ей заговорить с ней? Предполагается, что они не знакомы. Она ведь пришла навестить Лайлу Рейни.
— Через минутку, — громко говорил санитар, толкая кресло, в котором сидел худой старик, — мы устроим в гостиной чаепитие с пирогом.
— Не нужны ему никакие пироги, — негромко проскрипела Лайла. — Он все равно обмочится. Вот посмотрите. Ничего не хотят слышать.
Поскрипывание колес затихло. Сейра продолжала внимательно слушать — не прозвучит ли в коридоре голос Мартина.
— Мне оставалось или избавиться от ребенка, или выйти замуж за Рока, — рассказывала Лайла. — Замуж я вышла за коммивояжера, с которым спустя несколько лет познакомилась в Де-Мойне. Но детей у меня больше так и не было.
Ее сухие ручки беспрерывно перебирали бахрому пледа. По морщинистому лицу скатилась слезинка.
— Чтобы освободиться самой, мне пришлось пожертвовать своей девочкой. Все равно как лиса, которая готова отгрызть собственную лапу, чтобы освободиться из капкана.
— Ваша очередь, Лайла, — сказала санитарка, быстро входя в комнату. — Время мыться. Ваш знакомый может подождать здесь.
Она улыбнулась бородатому молодому человеку и сдернула с Лайлы плед и простыню. От Лайлы осталось так мало, что казалось, будто ее высохшее тельце потерялось в складках ночной рубашки.
— Вот так, — сказала санитарка, поднимая Лайлу с постели. В гостиной тонкие голоса пели гимн.
— Она была моей дочерью и наследницей, — повторила Лайла.
— Вот так, — приговаривала санитарка, укладывая в инвалидное кресло фланелевую ночную рубашку, из которой выглядывало личико Лайлы.
Нос и белоснежный пушок на голове Лайлы виднелись над плечом санитарки. Ее черные глаза, не отрываясь, смотрели на бородатого молодого человека.
— Убийство, два убийства — и никому нет никакого дела, — прошипела она. — Понимаете?
— А теперь мы наденем наши симпатичные розовые шлепанцы, — приговаривала санитарка, стоя на коленях у кровати.
— Убийство! — завопила Лайла прямо в лицо санитарка
— Вот так, — сказала та, вставая на ноги. — Лайла скоро вернется. Если хотите, можете посидеть в гостиной.
Глаза Лайлы блестели. Прежде чем исчезнуть за дверью, она прошептала «Никому нет никакого дела!»
33
