по поляне, а точнее – над ней, потому что я отчетливо видел, что ноги его земли не касались, и отчаянно вопил: «Шелл, на помощь! Эти сукины сыны убивают меня!», а другой Шелл тем временем поливал из автомата вокруг себя, производя невообразимый шум.
Лицо Коллета мгновенно сделалось серьезным. Он прицелился было в метавшегося по поляне Шелла Скотта, поколебался, потом вдруг затрясся всем телом и уже не мог нажать на курок, когда снова нацелил свой кольт в меня.
– Ну что, голубчик, попался? – ласково произнес я, приблизившись к нему. – Щас мы вас всех повяжем.
Он продолжал переводить безумный взгляд с одного Шелла на другого, на третьего и снова на меня, забыв о своем пистолете. На его лице появилось, казалось, запечатлевшееся навечно выражение такой беспредельной и неизбывной тоски, что мое намерение вздуть его дубинкой показалось мне верхом жестокости и даже подлости. Но потом подумал, что если я и могу когда-нибудь позволить себе некоторую жестокость или подлость, то сейчас как раз именно такой случай. И я стукнул его изо всех сил.
Раген так отчаянно орал и жестикулировал, пытаясь образумить свое поредевшее войско, что я так и не понял, засек ли он мое появление на поляне раньше или же только после того, как я вырубил Коллета.
Раген прекрасно понимал, что из четверых противников настоящим Шеллом является тот, который может вести эффективную стрельбу на поражение или же успешно орудовать дубинкой.
Теперь Раген меня, естественно, вычислил. У меня не хватило секунды, чтобы выхватить кольт из-за пояса. Раген метнулся влево и оказался в десяти метрах от меня. Он прицелился мне в брюхо и выстрелил. Выстрелил дважды и дважды промахнулся. Так что пули прошли тлимо и впились в землю в метре-полутора от моих ног.
Дело в том, что в тот самый момент, когда Раген метнулся влево, справа от него раздался громкий отчетливый голос Гуннара Линдстрома:
– Сюда, Шелл!
А совсем рядом с Рагеном, слева:
– Привет, ребята. Спасибо, дорогие, за такой радушный прием.
Этого уже не смог вынести даже Винсент Раген, прекрасно осведомленный и о трехмерном изображении, и о Линдстроме, и об «Эффекте Змбера».
Он словно окаменел на месте. Так что я спокойно подошел к нему и ударил дубинкой по голове. А я просто принялся ходить по поляне и искать его дееспособных подручных. С тем же намерением.
Теперь, когда и Раген был выведен из строя, оставалось только двое бандитов: длинноволосый с бородой парень и абсолютно лысый усатый таракан. Я знал, что оба они не вооружены и не представляют особой опасности. Впрочем, я вошел во вкус, и мне было совершенно наплевать, есть у них оружие или нет. И когда хрястнул голый череп последнего гангстера – его звали Болди, – я даже пожалел, что их было всего только семеро.
Мне было немного жаль, что пропала еще пара наших предварительных заготовок, показавшихся нам ночью гениальными. Гуннар предложил подготовить гигантский фантом Шелла Скотта – семиметрового громилу с базукой я руках, продирающегося через лес и сметающего все на своем пути. Причем каждый его шаг сопровождался таким неимоверным грохотом, словно гигантский слон шествовал по окаменевшим яйцам динозавра. Кстати, этот шумовой эффект обеспечивал Гуннар, прыгая на деревянных ящиках, опрокидывая столы и круша все, что попадалось под руку.
Кроме того, мы заготовили еще четверых Шеллов-эльфов, ростом не более полуметра. Их тоже посчастливилось видеть только мне. Их изображение получилось менее четким и слегка зернистым, поскольку пришлось его уменьшать практически в четыре раза, но от этого не менее эффектным.
Масштаб изображения меня не смущал. Точно такими же мне виделись с холма вчерашние участники сборища на «Даблесс Ранч». Какими забавными были эти маленькие человечки с маленькими же пистолетами, ну как две капли воды похожие на четырех эльфов, пытающихся убить Семерых Гномов. Четверо маленьких Шеллов Скоттов, своими тоненькими голосами провозглашающие хором: «Вы арр-рес- то-ва-ны!»
И такое великолепное зрелище не увидит никто, кроме меня?! Но это не важно. Важно, что сделано дело!
Сейчас на поляне было пусто и тихо. И неинтересно. Кино закончилось, и я ощутил себя так, как если бы вдруг с шумной лос-анджелесской улицы неожиданно попал на Луну. Я постоял минуту-другую, чувствуя, как напряжение покидает меня.
И тут я услышал звук приближающихся шагов.
Это были полицейские во главе с Биллом Роулинсом. Они подоспели, как всегда, вовремя, то есть к шапочному разберу. После того, как Сэмсон позвонил мне, что само по себе не было неожиданностью благодаря предупреждению Войстера, Роулинса насторожил сам тон разговора, вся эта натянутость, недомолвки, полунамеки. Полиция занялась более серьезными вещами, чем моя разборка с бандой Рагена.
А призадуматься было над чем. Во-первых, его нарочитое использование полного имени жены вместо привычного «Мира». Он явно сказал это, чтобы предупредить меня. О чем? В конце концов, он мог придумать десяток других условных фраз, которые я бы прекрасно понял. Во-вторых, почему он поперхнулся, когда я сказал: «Передай привет Миранде»? Да и сам факт, что он позвонил и пригласил меня в уединенное место, где меня могли спокойно убить, абсолютно не вязался с личностью Фила Сэмсона.
Сэм был из тех, кому даже если приставить пушку к виску и потребовать: «Звони, или я снесу тебе башку», спокойно ответит: «Валяй, ублюдок». Значит, дело в чем-то другом.
Я подождал, пока они подойдут.
Первым на тропинке появился Роулинс, за ним, к моей величайшей радости, – постаревший, потяжелевший, но тем не менее проворный Фил Сэмсон. А потом еще куча полицейских. Поляна снова ожила и забурлила. Ребята споро принялись за дело, прочесывая поляну и прилегающие заросли.
Мы трое, то есть Сэм, Билл и я, перекинулись несколькими фразами, и сразу все стало понятно.
Потом Роулинс сообщил мне:
– Скоты взяли в заложницы миссис Сэмсон. Держали ее здесь в одном из коттеджей. Приставили к ней здоровенного жлоба. Мы его слегка попинали. С ней все нормально.
Сэм положил тяжелую лапищу мне на плечо и сказал:
– Слава Богу, Шелл, ты разгадал, что я имел в виду, и ты дал понять мне это. Иначе я, дабы убедиться, что ты меня понял, говорил бы и говорил и, не дай Бог, мог бы выболтать...
– Знаю, Сэм. Оставь, к черту, свою любезность, ладно? Мне всегда не по себе, когда ты разговариваешь со мной вот так, а не учиняешь очередной разнос. Так с Мирой все в порядке?
– Да, несносный ты сукин сын. С ней все о'кей. Я так никого из них и не видел, за исключением типа, который стерег Миру в коттедже. Они захватили ее, когда я был на охоте, и после этого уже занимались мной. Оставили мне записку, и все разговоры я должен был вести по платному телефону, на бензозаправке. Мира в общем-то тоже не может описать их внешность. Они ворвались в дом в масках, завязали ей глаза. Вот уж никогда не думал, что кто-то осмелится на такое по отношению ко мне или к моей жене. – Он покачал головой. – Видно, ты им здорово прищемил хвост. С каждым днем становятся все более дерзкими и наглыми.
– Да. Порой требуются самые решительные меры против таких негодяев. Даже если ты ни одного из них в глаза не видел. Я уверен, что они где-то здесь, поблизости.
Я указал ему на двух гангстеров, неподвижно лежавших, уткнувшись лицом в землю.
Сэм задумчиво походил по поляне, потом махнул рукой полицейским в форме и детективам в штатском: «Побыстрее собирайте эту мразь! Шевелись, ребята!»
Через минуту мы снова остались втроем.
Сэм быстро посмотрел мне в глаза и произнес с не свойственной для него торжественностью:
– Шелл, помни, несмотря на то, что ты здесь наворочал, я... я обязан тебе по гроб жизни за... то, что ты сделал.
– Сэм...
– Не перебивай. Ты знаешь, что Мира – для меня все. И поскольку с ней все в порядке, отныне ты
