– Это одночастевка, – желчно заметил Зильберкит.
– Так делайте еще! – вскричал Достабль, сверкая глазами. – Нам нужно больше сражений, больше чудовищ!
– Но слонов-то у нас все равно нет! – крикнул Зильберкит.
Утес поднял свою кряжистую руку.
– Ну, что еще? – нетерпеливо спросил Зильберкит.
– Если найдете серую краску и какой-нибудь материал для ушей, мы с Морри могли бы…
– Трехчастевки никто еще не производил, – задумчиво сказал Бригадир. – Дело непростое. Подумайте – это почти десять минут. – Он помолчал, размышляя. – Хотя, если сделать катушки покрупнее…
Зильберкит понял, что его загнали в угол.
– Послушайте… – начал он.
Виктор посмотрел на девушку. Все остальные о них забыли.
– По-моему, – сказал он, – э-э… нас друг другу не представили.
– Но тебе это, кажется, не помешало, – заметила она.
– Я так повел себя впервые в жизни. Не знаю, наверное, я нездоров… или еще что…
– Думаешь, мне от этого легче?
– Давай сядем в тень. Очень жарко.
– У тебя глаза тогда как будто… раскалились.
– Правда?
– Взгляд был очень странный.
– Я и в самом деле чувствовал себя очень странно.
– Знаю. Все из-за этого Голывуда. Это он так на людей действует. Знаешь, – продолжала она, садясь на песок, – для бесов и разных тварей тут куча всяких правил: чем их кормить, как их не переутомлять и всякое такое. А на нас всем плевать. С троллями и то лучше обходятся.
– Просто они больше двух метров ростом и весят тысячу фунтов, – намекнул Виктор.
– Я – Теда Уизел, но друзья зовут меня Джинджер.
– Я Виктор Тугельбенд. Гм-гм… Друзья зовут меня Виктор.
– Первый раз в клике?
– Откуда ты знаешь?
– У тебя такой вид, словно тебе это нравится.
– Ну, это лучше, чем работать.
– Побудь здесь с мое, – сказала она с горечью.
– И сколько же это?
– Почти с самого начала. Пять недель.
– Черт возьми! Как лихо все закрутилось!
– Так лихо, что ты еще долго радоваться будешь, – хмуро заявила Джинджер.
– Как знать. А… разрешается нам пойти поесть? – спросил Виктор.
– Нет. Нас в любую минуту могут позвать. Кричать начнут.
Виктор кивнул. До сих пор он, следуя по жизни, неизменно поступал по-своему – вот и теперь Виктор не видел причины вести себя иначе.
– Пусть тогда покричат, – сказал он. – Я хочу поесть и выпить чего-нибудь холодного. Может, я просто перегрелся на солнце.
– Ну, тут есть столовая, – нерешительно проговорила Джинджер. – Только…
– Вот и здорово. Показывай дорогу.
– Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на улице…
– А как насчет третьей части, которую еще нужно сделать?
– «Кругом полно людей, – скажут они, – которые просто мечтают попасть в движущиеся картинки». И пинок под зад…
– Чудесно. Значит, у них еще целый день, чтобы отыскать двух людей, точь-в-точь похожих на нас.
Он прошел мимо Морри, который тоже пытался укрыться в тени под скалой.
– Если мы кому-нибудь понадобимся, – сказал ему Виктор, – мы пошли обедать.
– Как, прямо сейчас?! – поразился тролль.
– Да, – твердо ответил Виктор и зашагал прочь.
Достабль и Зильберкит сцепились в ожесточенном споре, прерываемом время от времени рукоятором, который вещал в неспешной манере человека, знающего, что свои законные шесть долларов он получит при любых обстоятельствах.
– …Назовем это эпопеей! Люди будут говорить о ней веками.
– Да, будут рассказывать, как мы стали банкротами.
– Слушай, я знаю, где можно сделать раскрашенные гравюры, которые обойдутся практически…
– …Я вот думаю, а если взять веревку и привязать ящик для картинок к колесам, чтобы его можно было двигать с места на место…
– Люди скажут, этот Зильберкит – настоящий мужик, настоящий мастер картинок, взял и дал людям то, что им было нужно. Человек, раздвинувший… эти… как их… в своей сфере…
– …А если соорудить какой-нибудь шест и к нему поворотное устройство, мы могли бы придвигать ящик для картинок прямо вплотную…
– Что? Думаешь, именно так и скажут?
– Положись на меня, Томми.
– Ну… Ну ладно. Хорошо. Только никаких слонов. Здесь я абсолютно непреклонен. Никаких слонов.
– По-моему, нелепая штука, – сказал аркканцлер. – Ну слоники глиняные – и дальше что? Ты вроде говорил о какой-то машине…
– Скорее… это, скорее, устройство, – неуверенно поправил его казначей и потыкал устройство пальцем. Глиняные слоны качнулись. – Кажется, его соорудил сам Числитель Риктор. Это было еще до меня.
Устройство походило на большой изукрашенный глиняный горшок размером почти в человеческий рост. По верхнему его краю на бронзовых цепочках висели восемь глиняных слоников, один из которых после прикосновения казначеева пальца величаво раскачивался теперь взад-вперед.
Аркканцлер заглянул внутрь.
– Сплошные рычаги и мехи, – с неудовольствием отметил он.
Казначей повернулся к управительнице хозяйством Университета.
– Так что же все-таки случилось, госпожа Герпес?
Госпожа Герпес, необъятная, розовая, затянутая в корсет, пригладила свой рыжеватый парик и выпихнула вперед тщедушную уборщицу, которая до той поры держалась в ее тени.
– Расскажи его светлости, Ксандра, – приказала она.
Сразу стало ясно, что Ксандра готова раскаяться в собственном усердии.
– Я, сэр, с позволения, сэр, вытирала, так сказать, пыль…
– Пьыль вытьирала, – пояснила госпожа Герпес.
Когда у госпожи Герпес случался острый приступ респектабельности, она начинала говорить так, как, согласно ее мнению, говорили высокопоставленные персоны, которые, разумеется, никогда не обладали такой богатой фантазией, как у госпожи Герпес.
– …И тут как зашумит…
– Он зашюмель, – сказала госпожа Герпес. – Поэтомю она тут же пришьла ко мне, твоя светлость, согласно инструкции.
– Что это был за шум, Ксандра? – как можно мягче спросил казначей.
– С вашего позволения, сэр, вроде как… – Она прищурилась. – …Уамм… уамм… уамм… уамм… уаммуаммуаммУАММУАММ… плюм, сэр.
– Плюм, – многозначительно повторил казначей.
