конечно, передал тебе напильник в косточке, так ведь ты сожрешь его.
Лэдди мигом вскочил:
– Лэдди молодец! Хороший мальчик Лэдди!
– Т-сс! Тихо! Ты, главное, молчи. Ничего не говори. И настаивай на адвокате, – посоветовал Гаспод. – Сажание на цепь есть злостное нарушение всех человеческих прав.
– Г-гав!
– Ничего, ничего, я с ними рассчитался. Проводил главного до дома и хорошенько отлил на его парадную дверь.
– Г-гав!
Гаспод вздохнул и поплелся восвояси.
Время от времени из глубин его души всплывал вечный вопрос: так ли уж скверно кому-то
Как видно, такая потребность в принадлежности крепко засела в голове Лэдди – скорее даже он уже был рожден с этой потребностью. Гасподу вдруг представилось, что это свойство как раз отвечает на вопрос «Кто мы, псы, такие?». В горле его родилось глухое рычание. Нет уж, он тоже пес и твердо знает, что те, кто носит в зубах тапочки, виляют хвостами на прогулках и сохнут по умершим хозяевам, не имеют ничего общего с настоящим псом. Настоящий пес – это прежде всего твердость духа, независимость суждений и врожденная хитрость.
Вот так-то.
Он слышал, что любая собака может скрещиваться с любой собакой, независимо от породы. Можно даже с волком скреститься. А это значит, что глубоко внутри каждой собаки кроется волк. Стало быть, из всякого волка можно вывести собаку, но волка из собаки не сделаешь. И если вдруг расшалилась подагра или начинают бесчинствовать блохи, значит, ты еще жив, ты – настоящий пес.
Далее Гаспод представил, как происходит брачная связь с волчицей – и что с тобой произойдет, когда дело будет сделано.
Но это неважно. Главное, настоящая собака не станет лить слезы счастья только потому, что ее приветил словом любимый хозяин.
Вот так-то.
Он зарычал на кучу мусора, как бы предлагая ей не согласиться.
Мусор зашевелился, и на поверхность вынырнула кошачья морда. В зубах кот сжимал полуразложившуюся рыбину. Гаспод подумал было в целях поддержания традиций напуститься на этого представителя кошачьего племени с лаем, но кот вдруг выплюнул рыбу и заговорил.
– Здорово, Гаспод.
Пес с облегчением вздохнул:
– Уф! Привет, кот. Я ничего дурного не имел в виду. Просто не признал тебя.
– Ненавижу рыбу, – процедил кот. – Но она, по крайней мере, молчит, когда ее ешь.
Тут зашевелился другой край кучи, и на свет показалась мышь.
– Вы-то как здесь оказались? – спросил Гаспод. – По-моему, вы утверждали, будто вам на холме спокойней.
– Какое спокойствие… – хмыкнул кот. – Там теперь совсем неладно. Всякая сверхъестественная жуть творится.
Гаспод нахмурился.
– Ты же кот, – промолвил он с укоризной. – Коты должны нормально реагировать на всякие сверхъестественные штучки.
– Ага, я раньше тоже так считал. Но когда из шкуры золотые искры посыпались, а земля под лапами принялась ходуном ходить, я несколько изменил свое мнение. И голоса какие-то, которые прямо у тебя в голове разговаривают… – добавил кот. – Настоящий кошмар.
– Поэтому мы и переселились сюда, – сказала Писк. – А Господин Топотун вместе с уткой решили спрятаться в дюнах.
Вдруг с соседнего забора на землю спрыгнул еще один кот. То было громадное, рыжего отлива животное, не успевшее причаститься к голывудской интеллектуальности. Он ошалело взирал на мышь, ведущую непринужденную беседу с котом.
Писк наступила коту на лапу.
– Ну-ка, прогони его, – велела она.
Кот остановил взгляд на пришельце.
– А ну исчез отсюда, – рявкнул он. – Ладно, ладно, иди своей дорогой, не обращай внимания. О боги, как это унизительно!…
– Не один ты мучаешься, – сказал Гаспод, когда кот-пришелец, непонимающе тряся головой, затрусил прочь. – Если б кое-кто из городских псов увидел, что я здесь с котом болтаю, со мной бы вообще перестали здороваться.
– Мы тут подумали, – сказал кот, нервно косясь на мышь, – и решили попытать счастья. В конце концов, кто сказал… э-э… кто сказал, что мы…
– Что мы не впишемся в движущиеся картинки, – закончила за него Писк. – А ты как считаешь?
– Что, решили поработать дуэтом? – осведомился Гаспод.
Кот и мышь кивнули.
– Забудьте, – посоветовал он. – Кто расстанется со своими деньгами, чтобы посмотреть, как кошка гоняется за мышкой? Собаками здесь да, интересуются, и то только такими, которые ноги хозяевам лижут. Но кошки-мышки здесь не пройдут. Можете мне поверить. Я о движущихся картинках все знаю.
– Тогда пусть твои двуногие разбираются побыстрее в происходящем, чтобы мы домой могли вернуться, – огрызнулась мышь. – Этот твой парень совсем ничего не делает. Абсолютно бесполезная особь.
– У парня сейчас любовь, – объяснил Гаспод. – Это штука заковыристая.
– Я знаю, что такое любовь, – сочувственно промолвил кот. – Это когда в тебя старыми башмаками швыряют и холодной водой с балконов обливают.
– Старыми башмаками? – хихикнула Мышь.
– Лично со мной, когда я влюблялся, обращались именно так, – хмуро проговорил кот.
– У людей все иначе, – туманно заметил Гаспод. – Башмаками никто не швыряет и водой не поливает. Но в ход идут цветы, а потом всякая грызня, брань… Ну и так далее.
Животные обменялись безрадостными взорами.
– Я наблюдала за ними немного, – вмешалась Писк. – Она считает его полным придурком.
– Это часть особого ритуала, – подтвердил Гаспод. – Роман называется.
Кот повел лопатками:
– Не, я предпочитаю башмак. Во всяком случае, иногда можно угадать, откуда он прилетит.
Мир впитывал в себя буйный дух Голывуда, текущий уже не струйкой, но потоком. Этот дух отравлял кровь людям, не щадил даже животных. Рукояторы вращали свои рукоятки, и дух прибывал. Плотники заколачивали гвозди, и Голывуд строился. Боргль заправлял им свой бульон; Голывуд проник в песок, растворялся в воздухе. Голывуд рос на глазах.
Он приближался к расцвету.
Достабль, или С.Р.Б.Н., как он нынче предпочитал называться, оторвал голову от подушки и начал всматриваться в темноту.
В голове у него полыхал город.
Судорожными движениями нащупав у изголовья кровати спички, он с нескольких попыток сумел зажечь свечу и наконец обнаружил перо.
Бумаги, правда, поблизости не было. А ведь он не уставал внушать своим приближенным, что бумага всегда должна находиться у изголовья его кровати – на случай, если его во время сна посетит какая-нибудь идея. Известно, что лучшие идеи обыкновенно наведываются в голову во сне.
