специальных эффектов.
Орган использовался довольно редко, разве что на различных официальных церемониях и на университетский Виноват[14]. Однако Библиотекарь, энергично накачивающий мехи, временами издавая возбужденное «уук», чувствовал, что он способен на большее.
Взрослый самец орангутана может выглядеть как добродушная кипа старых носков, но в нем скрыта сила, способная заставить человека одного с ним веса жрать коврики.
Он перестал нагнетать воздух только тогда, когда рычаг раскалился, а резервуары начали шипеть и попукивать. Затем он ловко забросил себя в кресло. Все сооружение мягко гудело от чудовищного внутреннего давления.
Библиотекарь свел руки вместе и размял пальцы – прозвучавший треск, учитывая количество пальцев, был весьма впечатляющим.
Он воздел руки.
Замер.
Он опустил руки и вдавил клавиши Vox Humana, Vox Dei и Vox Diabolica. Орган застонал еще более настойчиво.
Он воздел руки.
Замер.
Он опустил руки и утопил все оставшиеся клавиши, включая двенадцать со знаком «?» на них и две с наклейками, извещающими на нескольких языках, что к ним нельзя прикасаться ни при каких условиях.
Он воздел руки.
Он воздел также и ноги, нацелившись ими на самые опасные педали.
Он зажмурил глаза.
Он застыл на мгновение в многозначительной тишине – летчик-испытатель, готовый ринуться за границы изведанного на космическом корабле «Мелодия». Он позволил текучему ощущению музыки заполнить мозг и стечь по рукам в пальцы.
Его руки обрушились вниз.
– Что мы сделлалли? Что мы сделлалли? – вопрошал Имп. Возбуждение носилось босиком вверх и вниз у него по хребту.
Они сидели в маленькой тесной комнатке за баром. Глод снял шлем и протирал его изнутри.
– Веришь ли – размер четыре четверти, темп сто двадцать, тема и басовый рисунок.
– Чего это? – спросил тролль. – Чего значат все эти слова?
– Ты же музыкант, – сказал Глод. – Что ты делаешь, на твой взгляд?
– Молочу по ним молотками, – ответил Лайас, прирожденный барабанщик.
– А вот тот брейк ты сыгралл, – сказал Имп. – Ты знаешь… в середине… короче, бам бах бам бах, бамбамБАХ… откуда ты зналл, как сыграть этот брейк?
– Просто этот брейк должен был там быть, в том месте, – объяснил тролль.
Имп посмотрел на гитару. Она лежала на столе и тихонько играла сама себе, как будто кот мурлычет.
– Это ненормалльный инструмент, – сказал он, ткнув в нее пальцем. – Я просто стоялл там, а она игралла сама по себе!
– Наверное, принадлежала какому-то волшебнику, как я и говорил, – сказал Глод.
– Ну да! – возразил Лайас. – Никогда не слышал о волшебнике-музыканте. Музыка и магия не смешиваются.
Они посмотрели на гитару.
Импу не приходилось слышать о самоиграющих инструментах, за исключением легендарной арфы Оуэна Моунии, которая пела в случае опасности. И это было давно, в те дни, когда вокруг было полно драконов. Поющие арфы ушли с драконами. Они казались совершенно неуместными в городе, на фоне гильдий и всего прочего.
Дверь распахнулась.
– Это было… потрясающе, парни! – сказал Гибискус Данельм. – Никогда не слышал ничего подобного! Сыграете здесь завтра ночью? Вот ваши пять долларов.
Глод сосчитал монеты.
– Мы четыре раза играли на бис, – мрачно сказал он.
– На вашем месте, – отозвался Гибискус, – я бы пожаловался в Гильдию.
Трио посмотрело на монеты. Для людей, евших в последний раз двадцать четыре часа назад, они выглядели очень впечатляюще. Сумма, конечно, не тянула на взнос в Гильдию. С другой стороны, эти двадцать четыре часа были очень длинными.
– Если вы придете завтра, – сказал Гибискус, – я превращу эти пять в… шесть долларов. Ну как?
– Ох, ничего себе! – сказал гном.
Мастрим Ридкулли подскочил в постели, потому что кровать, мягко вибрируя, ползла через комнату.
О, это все-таки случилось! Они добрались до меня!
Традиционный для Университета карьерный рост, при котором преемник одевал тапочки покойного предшественника – иногда удостоверившись в его смерти – давно ушел в прошлое. В основном благодаря самому Ридкулли, который был мужчина рослый и в хорошей форме, и – как в этом смогли убедиться три полуночных претендента на аркканцлерство – обладал прекрасным слухом. С ними приключились различные неприятности – висение вниз головой на окне, лишающий сознания удар лопатой и переломы обеих рук. Кроме того, Ридкулли был известен как человек, спящий с двумя заряженными арбалетами у изголовья. Он был добрым человеком и, вероятно, не стал бы стрелять вам в оба уха. Эти соображения поддерживали более терпеливых волшебников. Всяк рано или поздно умрет. Они могут и подождать.
Ридкулли произвел быстрый переучет и счел свое первое впечатление ошибочным. Не было заметно никаких проявлений смертоносной магии. Был только звук, заполнивший комнату до потолка. Он нацепил шлепанцы и выскочил в коридор, в котором толклись преподаватели, расспрашивающие друг друга какого черта тут происходит. С потолка осыпалась штукатурка, заволакивая все плотным туманом.
– Кто причиной шуму сему?! – заорал Ридкулли. Ответом было неслышное раскрывание ртов и множественное пожимание плечами.
– Хорошо же, я сам это выясню! – пророкотал Аркканцлер и устремился к лестнице. Остальные гуськом поспешили за ним. Он двигался на негнущихся ногах – яркое свидетельство того, что этот прямолинейный человек близок к точке воспламенения.
Трио хранило молчание всю дорогу из «Барабана». Никто не проронил ни слова по пути к Гимлетовым деликатесам. Никто ничего не сказал, пока они ждали своей очереди. Затем все, что они говорили, было: «Так… правильно… одну четверную порцию Грызуччи с тритонами, перца поменьше, одно Клатчское Жаркое с двойным салями и одна Страта – и чтоб никакой урановой смолки». Они уселись и стали ждать. Гитара тихонька наигрывала короткий четырехтоновый рифф. Они старались об этом не думать. Они пытались думать о чем-нибудь другом.
– Думаю сменить имя, – заявил наконец Лайас. – Я хочу сказать – Лайас? Не очень хорошее имя для музыкального бизнеса.
– И на что же ты его сменишь? – спросил Глод.
– Я думал… не смейтесь… я думал… Клифф? – сказал Лайас.
– Клифф?
– Прекрасное тролльское имя. Очень каменистое. Очень крутое. Что в нем не то? – обороняющимся тоном заявил Клифф-не-Лайас.
– Ну… да… но… ну, я не знаю… Клифф? Не припомню в этом бизнесе никого с именем вроде Клиффа.
– Так или иначе, получше, чем Глод.
– Я сжился с Глодом, – сказал Глод. – А Имп сжился с Импом, так?
Имп смотрел на гитару. Это все неправильно, думал он. Я ведь почти не прикасался к ней. И как я устал…
