пришли в движение.
Она бросилась бежать по полу, настоящему полу, за пределами ковра. Тени более всего напоминали овеществленную чистую математику. Множество кривых… непонятно чего. Указатели наподобие часовых стрелок, но размером с дерево, медленно двигались в воздухе.
Смерть Крыс вскарабкался к ней на плечо.
– Я полагаю, ты не знаешь, что происходит?
– ПИСК.
Сьюзан кивнула. Крысы умирают, когда приходит пора умирать. Они не пытаются избежать смерти или воскреснуть после нее. Никто никогда не видел крыс-зомби. Крысы знают, когда должны сдаться.
Было два часа ночи. Шел дождь. Констебль Детрит (Городская Стража Анк-Морпорка) охранял Дворец Оперы. Этому подходу к службе он научился у сержанта Колона. Если вы оказались в одиночестве дождливой ночью, ступайте охранять что-нибудь большое с удобными выступающими карнизами. Колон следовал этому правилу в течении многих лет, и в результате ни одна из главных городских достопримечательностей не было похищена[15].
Это была ночь, небогатая на происшествия. Разве что с час назад с небес обрушилась шестидесятичетырехфутовая органная труба. Детрит заинтересовался этим настолько, что хотел было пойти осмотреть кратер, но не пошел, поскольку был не уверен в криминальном характере этого казуса.
Кстати, он считал, что так обычно и появляются органные трубы.
Кроме того, последние пять минут он слышал приглушенные удары и редкие позвякивания изнутри Оперного. Он взял эти звуки на заметку. Детрит не хотел выставить себя глупцом. Он ведь никогда не бывал во Дворце Оперы и не знал, какие звуки он обычно производит в два часа пополуночи. Двери распахнулись и большой странной формы ящик, спотыкаясь, вышел на улицу.
Он перемещался необычным образом – несколько шагов вперед, пара шагов назад. И при этом беседовал сам с собой. Детрит посмотрел вниз. Он увидел – он на секунду задумался – не менее семи ног различных размеров, причем только четыре из них имели ступни. Детрит неуклюже догнал ящик и постучал по стенке.
– Привет, привет, привет, чего это все… итак? – спросил он, тщательно следя за правильным построением фразы.
Ящик остановился и сообщил:
– Мы – пианино.
Детрит погрузился в размышления. У него не было уверенности относительно того, что такое пианино.
– Пианино ходит туда-сюда, что ли? – спросил он.
– Это… у нас же есть ноги, – сказало пианино.
Детрит признал разумность этого соображения.
– Но ведь сейчас середина ночи, – сказал он.
– Даже пианины должны иметь свободное время, – ответило пианино.
Детрит поскреб в затылке. Казалось, все это достаточно разумно.
– Ну ладно… Все в порядке, – сказал он.
Он смотрел, как пианино, дергаясь и вихляя из стороны в сторону, спустилось по мраморным ступеням и скрылось за углом. При этом оно продолжало разговор с собой.
– Как много у нас времени, как ты считаешь?
– Должны успеть добраться до моста. Он недостаточно умен, чтобы быть барабанщиком.
– Но он же полицейский.
– И что?
– Клифф?
– Ась?
– Мы можем попасться.
– Ему нас не остановить. У нас задание от Глода.
– Точно.
Пианино, опасно накренившись, пересекло лужу и спросило себя:
– Бадди?
– А.
– Почему я это сказал?
– Что сказал?
– Ну, что у нас задание… ты понимаешь… от Глода?
– Ну-у-у… гном сказал нам – идите и принесите пианино, его зовут Глод, так что…
– Да. Да. Правильно… Но он ведь может нас остановить, я имею в виду, ему не помешают какие-то задания от каких-то гномов…
– Может, ты просто немного устал.
– Может, и правда, – сказало пианино с облегчением.
– Но так или иначе, у нас задание от Глода.
– Ага.
Глод сидел в своих меблирашках и рассматривал гитару. Она прекратила играть как только Бадди ушел, однако если подставить ухо близко-близко к струнам, можно было уловить тихое мягкое гудение.
Сейчас он очень осторожно протянул руку и коснулся…
Назвать внезапный трескучий звук диссонансом было бы слишком мягко. В этом звуке было рычание, он показывал когти.
Глод уселся на место. Все правильно. Верно. Это инструмент Бадди. Инструменты, на которых долгие годы играют одни и те же люди, сживаются с ними, хотя на памяти Глода и не было случаев, чтоб они избивали посторонних. Конечно, Бадди владеет им чуть больше одного дня, но принцип здесь безусловно тот же.
Была такая старая гномья легенда о Роге Фаргли, который начинал играть когда приближалась опасность и – по неизвестным причинам – в присутствии хрена.
Была даже старая анк-морпоркская легенда о находящемся во Дворце или где-то еще старом барабане, бухавшем каждый раз, когда по Анку поднимались вражеские флотилии. В новейшие времена легенда приказала долго жить, отчасти потому что наступила Эра Разума, но в основнном из-за того, что ни один флот не смог бы подняться по Анку без идущих впереди него бригад рабочих с лопатами.
А еще была троллья легенда о неких камнях, которые в морозные ночи…
В общем, суть всех этих легенд была в том, магические инструменты регулярно кому-нибудь подворачивались под руку.
Глод опять протянул к гитаре руку.
ДЖАД Адад адад да…
– Ну хорошо, хорошо…
В конце концов музыкальная лавка располагается прямо напротив Незримого Университета. Что бы там ни несли волшебники о статистических флуктуациях, когда приходилось объяснять появление говорящих крыс и ходячих деревьев, магия из университета все же просачивается наружу. Однако в этой гитаре не чувствовалось никакой магии. Чувствовалось, что она гораздо старше всякой магии. Как музыка.
Глод поразмыслил над тем, должен ли он убедить Им… Бадди вернутся с этой штукой в лавку и выбрать взамен нее нормальную гитару…
С другой стороны – шесть долларов это шесть долларов, как ни крути.
Что-то ударилось в дверь.
– Кто там? – спросил он, поднимая взгляд.
Пауза за дверью была достаточно долгой, чтобы он догадался и сам.
– Клифф?
– Ага. У нас тут пианино.
– Заносите его внутрь.
– Отломали ему ноги, крышку и еще кое-что, но в целом оно в порядке.
