– Да, босс?
– Ты помнишь, где у нас гитары, которые ты делал, когда учился?
– Те, про которые вы сказали, что они звучат как кот, который пытается справить нужду с заклееной задницей, босс?
– Ты выбросил их?
– Нет, сэр. Я тогда подумал – я сохраню их, а через пять лет, когда я научусь делать правильные инструменты, я смогу вытащить их и хорошо посмеяться.
Блерт вытер лоб. Несколько маленьких золотых монет выпали из его носового платка.
– А куда ты их дел, просто интересно?
– Свалил в сарае. За штабель тех кривых плашек, про которые вы еще сказали, что они пригодятся нам как русалка в кордебалете.
– Иди и принеси их, слышишь? И плашки заодно.
– Но вы сказали…
– И притащи пилу. И еще пару галонов черной краски. И блестки.
– Блестки, сэр?
– Ты сможешь найти их в ателье миссис Космопилит. И спроси ее, может быть у нее найдется несколько сверкающих анкских камней. И какой-нибудь симпатичный материальчик для ремней. О! И спроси, не сдаст ли она напрокат свое самое большое зеркало.
Он опять поддернул штаны.
– А потом сходи в доки, найми какого-нибудь тролля и скажи ему – пусть стоит на углу и если кто-то попробует заиграть… – он припомнил, – «Тропинку в Рай», так, кажется, они ее называли – пусть он оторвет ему башку.
– Должен ли он его сначала предупредить?
– Это и будет предупреждением.
Через час Ридкулли все это надоело и он отправил Ужасного Теца на кухню поискать какого-нибудь перекуса. Прудер и остальные двое занимались со склянкой, колдуя над ней с хрустальным шаром и проволокой. И вдруг…
В лавку были вбиты два гвоздя с натянутой между ними проволокой. Она расплылась, как будто кто-то дернул ее. Толстые кривые зеленые лини повисли в воздухе над ней.
– Это еще что? – спросил Ридкулли.
– Вот так и выглядит звук, – объяснил Прудер.
– Так выглядит звук, – повторил Ридкулли. – Да, это нечто. Никогда не видел звуков, выглядевших таким образом. Так вот для чего вы, парни, используете магию – чтобы смотреть на звуки? Эй, у нас на кухне можно найти превосходные сыры. Может, сходим туда и послушаем, как они пахнут?
Прудер пожал плечами.
– Таким был бы звук, если бы ваши уши были глазами.
– Правда? – сказал Ридкулли весело. – Потрясающе!
– Выглядит очень сложным, – сказал Прудер. – Простенький, если смотреть на него на расстоянии, и очень запутаный вблизи. Почти…
– Живой, – уверенно закончил Ридкулли.
– Кхм…
Звук издал студент, которого называли Сказз. С виду он тянул килограмм на сорок пять и носил самую примечательную прическу из всех, виденных Ридкулли в жизни; она представляла собой достигающую плеч бахрому вокруг всей его головы. Только кончик носа, высовывающийся наружу, указывал направление, в котором Сказз развернут в настоящий момент. Если бы на шее у него вдруг вскочил чирей, люди бы думали, что он ходит не той стороной.
– Да, мистер Сказз? – подбодрил его Ридкулли.
– Кхм… Я что-то читал об этом однажды.
– Замечательно. Как вам это удалось?
– Вы слышали о Слушающих Монахах с Овцепикских Гор? Они говорят, что у вселенной есть фоновый шум. Что-то вроде эха от какого-то звука.
– Звучит внушительно. Когда начинает существовать целая вселенная, обязан произойти большой взрыв.
– Он не должен быть очень громким, – заметил Прудер.
– Он повсюду. Я читал эту книгу. Старый Риктор Счетчик написал ее. Он утверждают, что Монахи до сих пор слышат его. Звук, который никогда не стихает.
– По мне, так это значит, что он громкий, – сказал Ридкулли. – Должен быть громким, чтобы его можно было услышать с любого направления. Когда ветер дует в другую сторону, не слышно даже колокола Гильдии Убийц.
– Чтобы его было слышно повсюду, ему не обязательно быть громким, – возразил Прудер. – И вот почему: в некотором смысле все находится в одном месте.
Ридкулли уставился на него так, как люди смотрят на фокусника, извлекшего из уха яйцо.
– Все находится в одном месте?
– Да.
– А где тогда находится что-то еще?
– Оно тоже все находится в этом месте.
– В том же самом?
– Да.
– Расплющенное в лепешку? – Ридкулли начал выказывать определенные признаки – если бы он был вулканом, живущие на его склонах аборигены уже приглядывали бы подходящую девственницу.
– Ха-ха, в сущности, вы можете сказать, что оно было раздуто до невозможности, – сказал Прудер, который постоянно нарывался. – И вот почему: пока не возникла вселенная, пространство отсутствовало, поэтому все, что угодно существовало повсюду.
– То же самое «повсюду», что и прямо сейчас?
– Да.
– Отлично. Продолжайте.
– Риктор говорит, что в начале был звук. Один великий сложный аккорд. Величайший, сложнейший аккорд из когда-либо звучавших. Звук столь полный, что вы не сможете сыграть его в этой вселенной, все равно как не сможете взломать ящик ломом, который в нем заперт. Величайший аккорд, который… как бы… сыграл все, что существует. Начал всю эту музыку, если угодно.
– Что-то вроде та-даххх? – спросил Ридкулли.
– Полагаю, да.
– Я всегда думал, что вселенная возникла вот так: какой-то бог оторвал другому богу свадебные причиндалы и сотворил ее из них, – сказал Ридкулли. – Это было для меня совершенно очевидно. Я хочу сказать, что такое можно хотя бы представить.
– Ну-у…
– А теперь вы мне говорите, что кто-то дунул в здоровенный гудок – и вот они мы!
– Не уверен насчет кого-то, – заметил Прудер.
– Зато я уверен, что шум не может произвести себя сам, – сказал Ридкулли.
Он немного смягчился и хлопнул Прудера по спине.
– Все это нуждается в доработках, парень, – сказал он. – Старый Риктор был слегка… больной, вы понимаете. Думал, что все на свете можно перевести в цифры.
– Представьте себе, – сказал Прудер. – Все во вселенной имеет свой собственный ритм. Ночь и день, свет и тьма, жизнь и смерть…
– Куриный бульон и гренки, – подхватил Ридкулли. – Не всякая метафора точно отражает проблему.
Раздался стук в дверь. Вошел Ужасный Тец с корзиной, следом за ним – миссис Панариция, домоуправительница. У Ридкулли отвалилась челюсть.
Миссис Панариция присела в реверансе:
– Дебрее утре, вауша милесть, – сказала она. Хвостик у нее на затылке попрыгнул. Зашуршали
