если бы она предотвратила ее, ее бы не случилось. Но она только что видела, как она произошла. Значит, она не могла ее предотвратить. Значит, она произошла. Она чувствовала, как логика происходящего заваливает ее, как будто грудой огромных свинцовых плит.
Возможно, сущестовало такое «где-то», где ничего и не произошло. Возможно, карета свалилась не так, возможно, подвернулась спасительная скала, возможно, она вообще поехала другой дорогой; возможно, кучер вовремя вспомнил об опасном повороте. Но все эти возможности оказались нереализованы. Это знание не принадлежало ей. Оно принадлежало разуму, гораздо, гораздо более древнему.
Иногда все, что вы можете сделать для людей – это просто поприсутствовать.
Она отвела Бинки в тень от утесов и стала ждать. Через минуту или две раздалось цоканье копыт по камню и лошадь со всадником поднялась по почти вертикальной тропе из ущелья.
Ноздри Бинки расширились. В парапсихологии нет термина для того неприятного ощущения, которое возникает у вас в присутствии себя самого[32].
Сьюзан наблюдала, как Смерть спешился и замер, опершись на косу и глядя вниз, на речное русло.
Она подумала: но ведь он-то мог что-то сделать.
Разве нет?
Темная фигура выпрямилась, но не обернулась.
– ДА. КОЕ-ЧТО Я МОГ БЫ СДЕЛАТЬ.
– Откуда… откуда ты знаешь, что я здесь?…
Смерть в раздражении взмахнул рукой.
– Я ПОМНЮ ТЕБЯ. И ПОСТАРАЙСЯ ПОНЯТЬ ВОТ ЧТО: ТВОИ РОДИТЕЛИ ЗНАЛИ, ЧТО ТАКИЕ ВЕЩИ СЛУЧАЮТСЯ. СЛУЧИТЬСЯ МОЖЕТ ВСЕ, ЧТО УГОДНО. ИЛИ ТЫ ДУМАЕШЬ, Я НЕ ГОВОРИЛ ИМ ОБ ЭТОМ? НО ПОДАРИТЬ ЖИЗНЬ Я НЕ МОГУ. Я МОГУ ПОЖАЛОВАТЬ ТОЛЬКО… ДЛЕНИЕ. НЕИЗМЕННОСТЬ. А ДАРИТЬ ЖИЗНЬ СПОСОБНЫ ЛИШЬ ЛЮДИ. И ИМ ХОЧЕТСЯ БЫТЬ ЛЮДЬМИ, А НЕ БЕССМЕРТНЫМИ. ЕСЛИ ТЕБЕ ОТ ЭТОГО ЛЕГЧЕ, ОНИ ПОГИБЛИ МГНОВЕННО. МГНОВЕННО.
Я должна спросить, подумала Сьюзан. Я должна сказать это, иначе я не человек.
– Я могла бы… вернуться и спасти их?… – только легкая дрожь в голосе показывала, сколь много значит для нее ответ.
– СПАСТИ? ДЛЯ ЧЕГО? СПАСТИ ЖИЗНЬ, КОТОРАЯ ИССЯКЛА? ВСЕ ПРИХОДЯТ К СВОЕМУ КОНЦУ. Я ЗНАЮ ЭТО. ИНОГДА Я ДУМАЮ ИНАЧЕ, НО… КТО Я ТАКОЙ ПОМИМО СВОЕГО ДОЛГА? ТАКОВ ЗАКОН.
Он вскочил в седло и, так и не обернувшись к ней лицом, пустил Бинки вскачь через ущелье, прочь от нее.
За конюшней на дороге Федры спокойно стоял стог сена. Неожиданно его вспучило и из глубин его донеслись приглушенные проклятия. Через долю секунды они сменились приступом кашля и еще более крепкими выражениями, несущимися из зернохранилища, стоящего у козьего рынка. Сразу вслед за этим гнилые половые доски в старом амбаре на Короткой Улице взлетели на воздух, сопровождаемые бранью.
– Тупой грызун!! – проревел Альберт, выковыривая из ушей зерно.
– ПИСК.
– Я мог бы догадаться! Какого ты думаешь я роста?!
Альберт смел сено и муку с пальто и прошаркал к окну.
– Ага, – сказал он. – Теперь мы отправимся в «Залатанный Барабан».
В кармане его пальто песок продолжал свое неостановимое путеществие из будущего в прошлое.
Гибискус Данельм собирался закрыться в течении часа. Это был несложный процесс. Сначала он с прислугой собирал все неразбитые кружки и стаканы. Это не отнимало много времени. Затем они приступали к поискам оружия, которое можно перепродать задорого, и быстро обшаривали карманы тех посетителей, которые не могли воспротивится по причине сильного опьянения, смерти, или и того и другого одновременно. Затем мебель отодвигалась к стенам, а все, что осталось на полу, выметалось через заднюю дверь прямо на широкую коричневую грудь реки Анк, где постепенно, по мере накопления, и тонуло.
И, наконец, Гибискус закрывал и запирал большую дверь главного входа…
Она не закрывалась. Он посмотрел вниз и увидел какой-то башмак.
– Мы закрываемся, – сказал он.
– Нет, не закрываетесь.
Дверь отлетела назад и Альберт оказался внутри.
– Видел ли ты этого типа? – требовательно спросил он, сунув Данельму под нос продолговатую картонку.
Это было серьезным нарушением этикета. Работа Данельма была не из тех, на которой можно выжить, сообщая разным людям, что ты видел разных людей. Данельм мог выставлять выпивку всю ночь, не заметив ни одного человека.
– Никогда в жизни его не видел, – сказал он машинально, даже не взглянув на картонку.
– Тебе придется помочь мне, – сказал Альберт. – Иначе случиться нечто ужасное.
– Убирайся!
Альберт пинком захлопнул дверь.
– И не говори, что я не предупредил тебя, – заявил он. Сидящий у него на плече Смерть Крыс подозрительно принюхивался.
Секундой позже подбородок Гибискуса оказался прижат к крышке одного из его собственных столов.
– И вот что, я точно знаю, что он тут был, – сказал Альберт. Он даже не запыхался. – Потому что каждый сюда приходит, раньше или позже. Посмотри еще разок.
– Это карта Каро, – проговорил Гибискус невнятно. – Это Смерть!
– Точно. Такой, знаешь, на белой лошади. Ты не мог его не заметить. Только он выглядел совсем не так, когда был здесь, я полагаю.
– Давай-ка все же разберемся, – сказал трактирщик, безуспешно пытаясь вывернуться из железного захвата. – Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, видел ли я кого-то, кто не похож на эту картинку?
– Он должен был быть со странностями. Больше, чем все остальные, – Альберт немного подумал. – И он должен был пить, как лошадь. Уж я его знаю, он всегда так делает.
– Это Анк-Морпорк, знаешь ли…
– Не хами, а то я разозлюсь.
– Хочешь сказать, сейчас ты не зол?
– Просто нетерпелив. Мы можем попробовать и злость, если хочешь.
– Был тут… один… несколько дней назад. Не могу в точности сказать, как он выглядел…
– А. Это он.
– Пил, ругал игру «Вторжение Варваров», потом свалился, а потом…
– Что?
– Не могу припомнить. Мы просто выкинули его отсюда.
– Через черный ход?
– Да.
– Но там же река.
– Ну, большинство успевает прийти в себя, прежде чем утонуть.
– ПИСК, – сказал Смерть Крыс.
– Он что-нибудь говорил? – спросил Альберт, слишком увлеченный, чтобы обратить на него внимание.
– Что-то насчет того, чтобы припомнить все, кажется. Он говорил… пьянство не помогает ему забыть. Все твердил о дверных ручках и… волосатом солнечном свете.
– Волосатом солнечном свете?
– Что-то вроде этого.
Железная хватка неожиданно разжалась. Выждав минуту или две, Гибискус, соблюдая все предосторожности, повернул голову.
За ним никого не было.
Очень осторожно он наклонился и заглянул под столы.
